Шотландские замки. От Эдинбурга до Инвернесса

Мортон Генри Воллам

Не меньшее впечатление на поэта произвела Трафальгарская площадь и фонтаны, «где утомленный путник мог утолить свою жажду». Воскресным утром гость из Эдинбурга отправился послушать проповедь мистера Сперджена, после чего в его дневнике появилась убийственная запись: «Мистер Сперджен, доложу я вам, был единственным человеком в Лондоне, который изъяснялся на приличном английском языке».

Полагаю, я дал вам достаточное представление о Макгонагалле, чтобы вы поняли, почему его стихи кажутся мне идеальным «вечерним чтением». Я был бы очень благодарен, если бы кто-нибудь взял на себя труд издать его произведения под одной обложкой — к вящей благодарности тех бедняг, кого мучает бессонница.

Макгонагалл

был уникальным пережитком Старого Эдинбурга. В его биографии присутствовала таинственная поездка в Нью-Йорк — как и зачем он там оказался, мне не удалось выяснить. Известно, что ряд состоятельных покровителей оплатили поэту его пребывание за океаном — а вернее сказать, его отсутствие в Эдинбурге. Однако через подозрительно короткое время Макгонагалл — все в том же нелепом сюртуке — вновь появился в здании суда и стал терзать присутствующих новым шедевром, посвященным Нью-Йорку:

Могучий город Нью-Йорк, сколь лестно тебя лицезреть!

Ничто не могло остановить его! Бедный неутомимый сэр Топаз!

7

Когда-нибудь я еще вернусь в Эдинбург — свободный, не обремененный писательским долгом — и тогда уж вволю поброжу по Кэнонгейт, исследую все местные тупички и переулочки. Правда, полагаю, мне понадобится шапка-невидимка, чтобы скрыться от не в меру шустрой местной детворы.

Как-то раз я зашел в обычный средний дом на Кэнонгейт. Внутри висел неизбывный кухонный чад и запах переуплотненного жилья. Прямо на полу играли дети, через всю комнату была протянута бельевая веревка, на которой сушились нехитрые постирушки. Но зато на каминной доске красовался вырезанный в камне герб шотландского графа! То же самое я наблюдал и в Голуэе. Старые городские дома, где складывалась история Шотландии, переданы в пользование семьям, которые — будь то в Глазго или Манчестере — жили бы в лучшем случае в тесных комнатушках многоквартирного дома. И эти люди вольготно расположились в старинных залах, даже не подозревая об их славном прошлом. Мне они напомнили шайки арабов, оккупировавшие развалины предыдущей цивилизации. Прохаживаясь по улицам Старого Эдинбурга, я набрел на место, которое, несомненно, следует посетить каждому поклоннику гольфа. Модернизированный рыночный крест был установлен У. Ю. Гладстоном на месте старого креста, того самого, который являлся средоточием городской жизни в древние времена. Именно там, в окрестностях креста, некогда объявились первые кадди.

История этого слова восходит к французскому «каде», которым обычно обозначали младшего отпрыска в семье. Кадди — или «кауди», как их называли в Старом Эдинбурге — образовывали совершенной особую касту. В нее входили мальчишки различного возраста, которые целыми днями слонялись вокруг креста в надежде встретить заплутавшего и сбитого с толку иностранца. Кстати сказать, заблудиться в лабиринте эдинбургских улиц было совсем несложно. Ведь городская планировка — до появления адресных справочников и услужливых полицейских — была покрыта мраком тайны, возможно, величайшей в Европе.

С первого взгляда кадди не внушали доверия, ибо выглядели диковатыми и злобными бездельниками. Тем не менее у них имелся собственный кодекс чести — подобный тому, что существует в тайном обществе берберов, этих извечных каирских слуг. По сути, кадди были сообществом в обществе. Во главе их стоял Главный кадди, и власть его безоговорочно признавалась всеми мальчишками. Главный кадди мог назначить наказание или наложить штраф на членов шайки, совершивших проступок. В его же ведении находился и общий капитал, из которого выплачивались компенсации иностранцам, пострадавшим от рук кадди.

Эти мальчишки знали всех

и вся в Эдинбурге. Не успевала в городе появиться какая-нибудь сплетня, как она сразу же становилась известна кадди. Городским сорванцам не требовалось адресных книг, они и так знали, где живет любой горожанин. И если вам доводилось проводить время в обществе кадди, то уж будьте уверены — за пару часов он узнавал о вас больше, чем знали вы сами.

Они могли провести вас через лабиринт скученных домишек и доставить по такому адресу, который вы ни за что бы не отыскали самостоятельно. Посему, если у приезжего человека было какое-то дело в Старом Эдинбурге — скажем, предстояло деловое свидание, — то ему неминуемо приходилось обращаться за помощью к энциклопедистам-кадди.

Майор Топэм, в 1774 году написавший книгу о шотландской столице, называл кадди ангелами-хранителями города и утверждал, что «только благодаря этим мальчишкам в Эдинбурге стало меньше уличных ограблений и квартирных краж, чем в любом другом городе».

Существует легенда об одном судье, проповедовавшем весьма оригинальные взгляды на воспитание. Так вот, этот достойный джентльмен отправил собственных сыновей вместе с кадди бродить по эдинбургским улицам. Он считал, что подобная закалка окажется весьма полезной для их дальнейшей карьеры.

Каким образом имя кадди оказалось связанным с площадкой для гольфа? Увы, у меня нет ответа на этот вопрос, возможно, вы найдете его в специальной литературе.

Лично мне кажется вполне вероятным и естественным, чтобы кадди — этот вездесущий мастер на все руки — увидел человека с клюшками и предложил ему свою помощь. А эдинбуржцы начали играть в гольф еще в 1457 году и предавались этому занятию с таким рвением, что шотландский парламент был вынужден в том же году принять специальный акт — дабы ограничить игру в «гольф», мешавшую проведению учений на стрельбищах. Мария Стюарт стала первой женщиной, освоившей игру (во всяком случае так утверждают шотландские хронисты). Всего через несколько дней после убийства лорда Дарнли ее видели игравшей в гольф на площадке Сетона — факт, которые недоброжелатели королевы не преминули отметить и использовать против нее.

История сохранила для нас имя первого мальчика-кадди. Эндрю Диксон, известный изготовитель клюшек для гольфа, в юности таскал эти самые клюшки для герцога Йоркского (впоследствии Джеймса II). Можно не сомневаться, что как только блестящая компания покидала Холируд с намерением поиграть в гольф на полях Лейта, это немедленно становилось известно в окрестностях рыночного креста. И ватага кадди, воодушевленная перспективой предстоящих заработков, тут же двигалась вслед за придворными.

Еще одна эдинбургская достопримечательность, представляющая интерес для любителей гольфа, — это высокое каменное здание на Кэнонгейт. Оно носит название «Голферс-Лэндз», и на стене его красуется примечательный девиз: «Нет человека, которого бы я ненавидел». Здание построено на призовые деньги, выигранные в самом дорогом матче любительского гольфа.

Рассказывают, что вовремя своего пребывания в Холируде Джеймс, герцог Йоркский (носивший позднее титул Джеймса VII, короля Шотландии, и Якова Второго, короля Англии) не на шутку увлекся гольфом. Должно быть, и окружение у него было под стать, потому что как-то раз во дворце разгорелась жаркая дискуссия: чья это национальная игра — Англии или Шотландии? Спор — на мой взгляд, довольно бессмысленный — требовал разрешения, и с этой целью было решено провести состязание между двумя странами (по сути первый международный матч). Джеймс вызвался — и это, пожалуй, его единственный по-человечески интересный поступок — разыскать себе достойного партнера-шотландца и сразиться с двумя английскими игроками. На кону стояла огромная сумма денег.