Шоу для кандидата в императоры

— А главное, не забудь освежающего чего-нибудь, — наставлял я Шурика, уже сидевшего за рулем своего синего «Жигуля». — Само собой, «Фанту» тебе не дадут, но, может, хоть пепси-колу или «Байкал» выпросишь. Попадется

— А «Наполеон» тебе не нужен?

— Какой еще Наполеон? — не сразу сообразил я.

— Ну, коньяк который. По полсотне рваных.

— Иди ты! — сказал я и пнул Шурика в колесо.

Шурик рыкнул коробкой скоростей и скрылся в облаке пыли.

— Умные все пошли — жить тошно, — ворчал я, спускаясь к озеру по крутой и скользкой тропинке. — И откуда только такие берутся? Знал бы адрес — еще бы десяток заказал.

Еще издали я заметил, что один из поплавков пытается утопиться. Когда же я подбежал к удочке, поплавок успел отказаться от дурацкой затеи и как ни в чем не бывало дремал на полировке озера, усыпанном лилиями. Мне осталось только убедиться, что червя на крючке съели.

— Эх, раз-зява! — звонко пролаял кто-то за спиной.

Я резко обернулся.

В десяти метрах от меня, возле ведра с рыбой, сидела… лиса. Я ошеломленно повертел головой. Больше никого поблизости не было. — Что за ерунда? — проворчал я.

Лиса что-то хотела еще сказать, но передумала. Нет, я не оговорился. Она действительно что-то хотела сказать, даже пасть раскрыла, но потом безнадежно махнула передней лапой. Такой знак мог означать только одно: да что с тобой, ротозеем, разговаривать?!

— Эй, ты! — вдруг взорвался я. — А ну, брысь от ведра! Лиса нехотя встала, сладко потянулась и, презрительно помахивая хвостом, ушла в ближайшие кусты.

Я бросился к ведру. От дюжины отменных карасей, пойманных мной с утра, остались одни воспоминания да горка костей и чешуи на траве. В бешенстве я пнул ведро. Посудина опрокинулась и, отчаянно гремя, покатилась к воде.

В кустах кто-то хихикнул.

«Снова лиса! — мелькнула мысль. — Ну, погоди у меня!»

Я осмотрелся, выбирая булыжник поувесистее. Меньше всего меня сейчас волновал вопрос: этично или неэтично бросать камни в говорящих и хихикающих лис. Эта наглая тварь умудрилась довести меня да бешенства! Ну скажите, видел меня кто-нибудь хоть раз взбешенным? Разумеется, нет! Не зря же я в нашей редакции считаюсь самым уравновешенным и спокойным человеком.

Как назло, подходящий камень не попадался, отчего я злился все больше и больше.

— Кар р р! — раздалось вдруг сверху. — Зр-р-ря стар-р-раешся, дур-р-рачок! Хитр-р-рая лиса удр-р-рала. Кар-р-р!

Я задрал голову. Надо мной пролегал ворон.

— Пр-р-ривет р-р-ротозеям! — прокаркал он, скрываясь за рощей.

Пораженный, я минут пять молча смотрел туда, куда улетел ворон. Потом бессильно сел на землю. Честное слово, я ни черта не понимал. В опустевшей разом черепной коробке затравленной мухой металась только одна мыслишка: «Допился, родимый!» Так наверняка

«А может, и правда допился? — начал я скидывать в пустую черепную коробку первые попавшиеся под руку мысли — не пустовать же сосуду разума! — Белая горячка? Ерунда! Пью крайне редко. Почти месяц вообще ничего спиртного в рот не брал. Галлюцинации? С чего бы вдруг? От перегрева? Хотя, стой! Попугаи говорят? Говорят. А скворцы? Само собой. Кто же мешает ворону говорить? Тот же скворец, только откормлен получше. Ха! Да я даже читал где-то про говорящих воронов. Или не читал? Точно, читал! Не то в „Знании — силе“, не то в какой-то районке».

— Фу! — вздохнул я облегченно. — С вороном все ясно — дрессированный.

«А лиса? — ехидно спросило мое второе „я“. — Лиса тоже дрессированная?»

Я не люблю свое второе «я» — вечно ехидное и непатриотичное по отношению ко мне. Еще минуту назад, когда в голове сквозняк гулял да мыслишка-муха металась, его и в помине не было — дезертировало. А стоило хоть одной путной идее возникнуть, второе «я» — тут как тут. Понимаю, второе «я» необходимо. Без него никакого духа противоречия не получится, никакого единства и никакой борьбы противоположностей. Все это само собой, но сейчас мне было не до диалектики.

«Лиса не разговаривала, — соврал я сам себе. — Показалось мне. Она просто лаяла».

Второе «я» раскрыло было рот, чтобы возразить, но так и забыло его захлопнуть.

В небе раздался глубокий, но красиво приглушенный гул. Из-за рощи, вылетел бело-красный спортивный Як-50.

— Ух ты! — разом сказали оба мои «я». А где-то там, в. груди, защемило. Небо — мечта моего детства. О боже, как я хотел когда-то летать! Жаль, здоровье подкачало — близорукость не позволила. Очкариков в аэроклуб не принимали, в летные училища — тем более. Ирония судьбы, но вот уже года три я хожу без очков, а на очереди — дальнозоркость. Старею.

Красавец «Як» круто пошел вверх, вращаясь вокруг оси. «Восходящая управляемая бочка», — определил я. Набрав высоту, самолет выписал петлю Нестерова, сделал колокол и пошел на восьмерку.

Завороженный, я не отрывал глаз от. «Яка». Вот он пошел в штопор, красиво, без запоздания, вышел из него и скрылся в облаке.

Вдруг раздался какой-то непонятный звук, похожий на громкий хлопок в ладони, и пение мотора оборвалось. Через несколько секунд самолет беззвучно вынырнул из облака. Двигатель не работал.

— Я затаил дыхание, следя за тем, как летчик выравнивает заглохшую машину. «Парашюта у него наверняка нет, соображал я. — Да и что толку от парашюта. С такой высоты он и раскрыться не успел бы».

Летчик справился с машиной, и теперь «Як» беззвучно, словно призрак, шел по широкой дуге вокруг озера.

«Куда же он сядет? — ломал голову я. — Поблизости ни одной подходящей площадки, только лес, озеро да извилистая и. узкая проселочная дорога».

Теряя высоту, самолет приближался ко мне. «Неужели на воду решил?! Молодец!» — одобрил я решение летчика. Другого выхода я тоже не видел.