Шоу драконов. Прислуга
Шрифт:
— А я, значит, тебе никто? Без меня бы ты стояла здесь? Без меня бы ты даже не смогла в тот день добраться до цирка! Я тебя оберегал и поддерживал все эти годы, а не какая-то избалованная девчонка, которая не ценит человеческих отношений!
— Не говори о ней так! Ей наверняка промыли мозги, она просто ничего не знает обо мне. Нам нужно всего лишь поговорить и…
Он взвыл от бессилия.
— Да что же ты такая упрямая! Плевать она на тебя хотела! Плевать! И кому она сдалась хоть, мозги ей промывать! Всего лишь очередной
Разозлилась. Действительно взбесилась от такого наглого заявления. Он, конечно, мне друг, но что он о себе возомнил?
— Да что ты можешь знать о ней и обо мне? Что ты можешь знать об обсервации? Жизнь там — это худшее, что происходило со мной, это самое тяжелое время в жизни. Там не действуют никакие законы. Ты ничего не знаешь.
— Знаю! Я несколько лет провел в такой же обсервации, только в другом полисе с другими порядками. Тебе и не снилось, что происходило там. Твои детские рассказы — это ничто по сравнению с моим детством!
Тторопела. А Тим уже прикусил язык. Но было поздно. Мои глаза, должно быть, расширились до размеров блюдец. Я знала его уже пять лет, я замуж за него собиралась! И только сейчас, в порыве нашей первой ссоры, наткнулась на этот малюсенький факт из его биографии.
— Выкладывай.
Пока он стоял и хмурился, собираясь с мыслями, храбро нырнула в гущу кустов. Там, в самой середине, сидел и шипел мой имбиал, который, естественно, запутался в ветках.
Стала разгребать все это. Спустя минуту показалась макушка Тима. Он вытянул из кустов моего питомца и отдал в руки поводок.
— Пошли пройдемся.
Молча поплелась за ним в ожидании разговора, который должен был состояться еще пять лет назад у входа в обсервацию. Ведь он так и не рассказал тогда ничего о себе. А потом уже и не спрашивала.
Откровенно говоря, до этого момента мне было все равно, что там у него за прошлое. На настоящее оно влияло мало.
— У меня было замечательное настоящее счастливое детство. Моя мать положила жизнь ради того, чтобы я стал тем, кем я являюсь.
Мое удивление, казалось, можно было ощутить. Перебивать его просто не имела права, но начало разговора… Это совсем не походило на то, что он назвал «ничем».
— До семнадцати лет я не знал, что такое голод, холод и нужда. Хотя нет. — Он невесело усмехнулся. — Про холод знал. Понимаешь ли, в Нортдаре климат немного другой. Здесь даже успел отогреться.
Нортдар. Самый северный полис, граничащий с ледяной пустыней. Он находился на максимальном отдалении ото всех — целых четыре часа сна в аэротубе. Там всегда царили самые суровые законы. Но этот полис был и одним из богатейших.
— Моя мама развивала во мне разносторонность, любовь к природе, животным, драконам. Она научила меня ценить прекрасное и верить в лучшее.
— А
Вопрос вырвался у меня помимо воли. Но, может быть, все-таки имела на него право? Через шесть дней эта история навсегда сольется с моей и будет неотделима.
— Отец практически не участвовал в моем воспитании. Он очень много работал. Даже не так: он постоянно работал. Поэтому он для меня до сих пор чужой человек.
Снова удивленно бросила на него взгляд. Он его заметил и усмехнулся.
— Да, Эва, он до сих пор здравствует. И его ни капли не заботит мое настоящее или будущее — только его карьера. Поэтому, когда мамы не стало, я выбрал обсервацию.
Молчала. Это было очень странно. Но теперь могла понять, что он имел в виду, когда говорил, что мое детство было проще. Возможно, в некотором роде…
— Получается, ты попал в обсервацию в семнадцать? И тебя там, конечно же, не приняли.
Он размял затекшие мышцы спины, отгоняя усталость. У всех нас сегодня был тяжелый день.
— Меня нарекли изгоем и пять лет со мной даже не разговаривали.
Не знала что сказать. Это ужасно, но мериться с ним страданиями не собиралась. Понять могла легко: со мной это происходило в течение двадцати двух лет.
Мы дошли до входа в парк. Тим уверенно повел меня на выход. Смотрела в ожесточенные черты лица и легко могла представить пять лет ада после того, как ты познал любовь и счастье. Наверняка его били, морили голодом… Но все равно не понимала.
— Ты же знаешь, что Мими попала туда в пять лет. Тогда ты тем более должен понимать меня и причины, почему хочется забрать ее оттуда.
— Именно. Я так же, как и она, отказывал брату в праве опекунства. Если она не идет тебе навстречу, то это окончательно.
Остановилась и покачала головой.
— Тим, да что за ерунда! Ты же понимаешь, что у каждого свои причины. И у тебя не было такой грандвидеры, которая может внушить все что угодно и кому угодно!
Он взял у меня поводок с имбиалом и пошел в сторону жилища. Поторопилась за ним, стараясь не отставать.
— Да что с тобой! Я знаю ее, я смогу ее убедить и вернуть наши отношения. Почему ты мне не веришь?
Тим молчал. Он просто шел. Да что ж это такое! Дракон ему на голову!
— Тим, ну не может быть у вас одинаковых причин. Вот почему ты отказал брату?
Он остановился. Его плечи напряглись, и друг произнес:
— Потому что он убил мою мать.
Небольшой человечек наблюдал, как высокий парень вручил девушке поводок со странным существом и пошел в сторону своего дома. Она же еще несколько минут стояла не двигаясь.
Все, что ему было нужно, он узнал. Вер Перей будет очень доволен. Теперь у него есть вся необходимая информация, чтобы рассорить брата с его невестой.
Глава 18. Эва