Шоу двойников (=Мистер бронежилет)
Шрифт:
Николай посмотрел на фотографию, а потом — на деньги. Снова на фото, обратно на доллары.
— Извольте составить договорчик, — ехидно предложил он.
— Обойдемся без формальностей, — посетитель поднялся и направился к двери.
— Эй! — фамильярно окликнул его Николай.
Посетитель остановился на полпути к выходу.
— А почему вы выбрали среди всех — меня? Есть масса солидных сыскных агентств.
Некоторыми даже руководят женщины. А выбирать среди прочих женщину всегда естественно…
— Такова воля клиента, — посетитель
— Хотите совет? — крикнул ему вслед Николай. — Полезный и абсолютно бесплатный!
Как икра на презентации.
Тот обернулся с видом, словно ему только что плюнули сзади на брючину.
— Уточните у вашего заказчика, раз вы на самом деле — посредник… Так вот, почему он выбрал именно меня?
Лицо посетителя стало похоже на знак вопроса.
— Самого захудалого частного сыщика в Москве, — пояснил Николай. — Знаете, как я получил лицензию? Работал вместе с бригадой хохлов на строительстве особняка.
Хозяин предложил мне остаться на зиму в новом доме и сторожить, чтобы бомжи не засрали. Сам он только весной собирался туда переехать. Ну а чтобы у меня под рукой было помповое ружье, в два счета достал все необходимые документы. Хозяина еще год назад грохнули конкуренты, особняк стоит пустой, пока наследники объявятся… ну а я решил дать объявление в газету… Грех не воспользоваться лицензией, пока она действительна.
— Выбор, конечно, неудачный, — согласился собеседник.
— Вы хотя бы представляете, что собираются сделать с человеком, которого мне предстоит найти?
— Нет, нет, — посетитель замотал головой, словно ему предложили что-то неприличное. — После того, как вы установите его местонахождение, моя миссия заканчивается. Ваша, кстати, тоже. Так что можете не волноваться.
— Волноваться всегда надо, — вздохнул Николай. — Если кто-то совершает необъяснимые для тебя поступки, значит, он не хочет тебе их объяснять. Именно тебе.
Альберт Коган считал себя лучшим посредником в Москве. Иногда сам, разомлев после выпитого, он говорил жене:
— Я — лучший. Акула бизнеса. Таких поискать. Мне можно довериться, как своей мамочке. Моей, а не твоей, — уточнял он.
— Ты — алкоголик, — возражала жена. — Таких поискать. У тебя как у акулы — только печень. Что же касается мамочки…
И уходила мыть посуду.
Но сегодня Альберт пил водку молча и не хвастался. Мало того, что, соблазнившись гонораром, он взялся за дело, переговорив с клиентом всего лишь по телефону.
Но к тому же…
Он… Он! На которого работали (в свое время) лучшие специалисты Москвы, вынужден был вести дела с каким-то идиотом…
Хорошо еще, Коган приуменьшил сумму, которую таинственный заказчик предназначал сыщику.
— Сэкономил — все равно, что заработал, — похвалил себя Альберт, но от этого не полегчало.
АРАБЕСКИ
Пить
Двое мужчин под палящим зноем не соблюдали это правило. Темной жидкости в бутылке оставалось совсем на донышке, и им приходилось до такой степени разбавлять бурбон водой в своих стаканах, что напиток становился почти прозрачным, серого цвета, как глаза одного из собеседников.
От солнца темнеет кожа, зато волосы обесцвечиваются. Поэтому оба европейца выглядели как родные братья — загорелые, русоволосые, в комбинезонах неопределенного цвета, которые, казалось, вобрали в себя экваториальный пот.
Один потянулся к прямоугольной бутылке, но только дотронулся до нее кончиками пальцев, как будто ласкал женское тело. Другой закурил сигару, предварительно откусив кончик белыми, крепкими, как у хищника, зубами. Сизый росчерк дыма неподвижно повис в густом воздухе.
Сигары здесь не стоили ничего.
— Через полгода мы сможем убраться отсюда с полными карманами баксов, — заметил первый.
— Если останемся живы, — уточнил собеседник.
Разговаривали они на русском языке, «акая» и проглатывая концы слов, как это делают москвичи.
— Мы с тобой три года вот так, — первый сцепил указательные пальцы обеих рук. — Мы чудом не подорвались на противопехотной мине, нас могли продырявить из всех видов стрелкового оружия, а то и просто всадить копье, сделанное из старой автомобильной рессоры. Но если мы до сих пор живы, это что-нибудь да значит? — и он суеверно поплевал через плечо.
Где-то издалека слышался назойливый звук, как жужжание пчелы над фруктами в полдень.
— Кажется, летит? — прислушиваясь, сказал второй.
— Верно. Пора. — Ты никогда не задумывался, чем нам приходится заниматься? — спросил вдруг второй.
— Мы сопровождаем груз. Занятие легкое, но опасное.
— Иными словами, помогаем другим набивать карманы?
— Какая разница? Хотя я был бы непрочь перевозить мешки с гуманитарным рисом вместо того, чтобы…
— Разница?! Рисковать, чтобы какие-нибудь чернозадые бездельники жрали халявный рис с маслом?
— Ага, сидит перед телевизором благополучный работяга и думает — какого хрена мы всем помогаем, да чтоб они передохли, чище станет. А сидит хозяин фабрики, на которой работает этот благополучный, и думает — надо бы уволить часть работников, только хлеб зря едят, а на сэкономленные деньги построю-ка новый бассейн. И вот, идет он купаться в новый бассеин, а там уже плавает микроб. И думает микроб — на хрена мне эта толстая тварь в бассейне? Только место занимает. А в этот момент, находясь неподалеку, молекула хлора вообще ничего не думает, ей, молекуле, просто не нравятся микробы. Ну, не нравятся, и все тут, что поделаешь, — он развел руками.