Схождение в ад (сборник)
Шрифт:
— Чего так люто?
— Ну… триста, хрен с тобой.
— Беру. Когда?
Миша не ответил. Зазвонил телефон. Снимая трубку, он подумал, что производство антиспидганов — приборов, устанавливаемых в автомобилях, дабы фиксировать излучение радаров ГАИ и вовремя снижать скорость, — дело выгодное чрезвычайно. Умелец, инженеришка из НИИ, прилежно собиравший приборчики из деталей с военной приемкой по сто рублей за единицу, трудился на Мишу не покладая рук, перейдя, так сказать, на конверсию. Спрос на продукцию возрастал, и просьба Гены служила тому лучшим доказательством.
— Три «кати»* на стол, и прибор твой, — говорит Миша Геннадию, включая громкую связь.
— — — — — — — — — —
* Сто рублей (жарг.)
— Михаил? — раздается голос. — Нужен экран, пятьдесят четыре по диагонали, желательно «Грюндик».
— Имеется, — откликается Миша. — Восемь с половиной, хоть сейчас…
— Позже, — отвечают. — Тачку найду, приеду.
Гена аккуратно отсчитывает деньги, кладет их на стол, как было велено.
— А твоя телега где? — спрашивает Миша телефонного собеседника. — Или… с бодуна?
— Чтоб тебе самому не просыхать! — отзывается голос злобно. — Ты знаешь, как подсуропил с антирадаром своим, гад? Тачку вчера мне в лом обратили…
Миша, кашлянув стесненно, оборачивается в сторону Гены. Глазки Гены прикованы к лежащим на столе трем коричневым купюрам. На лице же его — живейшая заинтересованность от разговора по громкой связи, зубы с золотыми фиксами оскалены. Нос настороженно вытянулся…
— Еду по трассе вчера, — повествует голос, — вдруг запел прибор, замигал, хотя ментов — никаких… Ну, я по тормозам инстинктивно. А сзади «Волга» шла, прилично так… Ну и в зад мне… Так что удружил, падла!
— Это не ко мне, — говорит Миша. — Сочувствую, но — не ко мне. Прибор же не соврал, где–то в кустах, а торчали менты… Точно ведь? Как выяснилось впоследствии?
— Ладно, — отвечает голос угрюмо, но мирно. — Где–то к трем буду. Так что — никуда, понял?
— Понял, не горюй, — отзывается Миша. — Главное, прибор остался цел, а тачку к нему докупишь. Привет!
Гена заливается хриплым смехом, топая сапожком по паркету.
— Вот и сэкономил клиент на штрафах, — резюмирует он, не предпринимая, впрочем, попытки забрать свои деньги обратно.
— Н–да, — роняет невпопад Миша и кряхтит двусмысленно, давая понять, что присутствие Гены его уже обременяет.
Данное кряхтение Гена понимает верно, встает с дивана, забирает антиспидган и, желая коллеге выгодно сплавить деки, выкатывается толстеньким, в пуховике, колобком прочь.
А Миша, оставшись в одиночестве, размышляет о Гене. Во–первых, крепнет мысль, что Гену пора сдать в лапы Дробызгалова. Слишком активно Гена суетится в районе. Вынюхал часть Мишиной клиентуры, перебивает заказы… Да, Гену надо сажать. Пусть дооборудует квартирку и отправляется в барак.
По своей же натуре Гена — тип занятный. Прилежный семьянин, соблюдает диету, не пьет, не курит, и зачем ему такое количество средств при наличии двух машин и двух дач — загадка. А средств у Гены много, сие известно Мише доподлинно. Гена занят
У Миши своя компания вольных игроков, где его понимают с полуслова. А помимо компании существует еще Дробызгалов — тоже понятный и близкий, который никаких люфтов не потерпит и если что — шкуру спустит.
Полная у Миши ясность и сытая бесперспективность. Завтрак, гешефты, обед, гешефты, вечером бардачок после ресторана и так — до лета. Лето — сезон пустой, клиентура в разброде, доходы невелики, и можно, согласовав с Дробызгаловым свое 0отсутствие, смело подаваться на отдых в Сочи, благо, дед еще себя обслужить в состоянии. Купить кефир и пожарить яичницу старик может.
Исподволь понимает Миша, что не жизнь у него, а существование в замкнутом круге противных до тошноты привычек, обязательств и вычисляемых за десять шагов вперед коллизий. Коллизий ли? Так, мелких приключений, а если и неприятностей то типа венерической болезни или же возврата бракованной аппаратуры возмущенным клиентом, которая после ремонта снова пускается в реализацию…
Здоровье у Миши отменное, мафия и милиция хотя не союзники ему, но и не враги, а потому пусть не меняется порядок вещей, ибо не худший это порядок, а к лучшему стремиться — идеализм, и дорожить надо тем, что имеешь, и иметь больше и больше…
Так что сначала было «выше», а после это самое «больше». И второе представлялось куда надежнее первого.
ДЕД
Настоящее и прошлое. Два мира, такие разные, но одинаково странные и отчужденные от него… Почему? Может, прошлое попросту отходило далеко, забывалось, уподоблялось сну, а настоящее?.. Оно тоже воспринималось словно бы сквозь мутное стекло, размывавшее ту суть жизни, что ощущалась когда–то резко, радостно и обнаженно.
Механически–вялым становилось и осознание такого отчуждения, а возникающие удивление, смятение, страх тут же меркли, как дотлевающий прах костра, задетый нечаянным ветром.
Старик не понимал, что угасает мозг, способность мыслить подменяется привычками, рефлексами и намертво усвоенными стереотипами.
Он знал, что ложиться спать надо рано и вставать надо рано, обязательно умыться и позавтракать.
После завтрака он спускался вниз, к ячейкам почтовых ящиков, долго искал номер квартиры, намалеванный краской на откидной крышке; наконец забирал газеты и отправлялся обратно домой, где усаживался у маленького столика на старом дубовом стуле, разворачивал свежие листы и читал.