Схождение. Распад
Шрифт:
Он попытался сесть на жесткой деревянной кровати. Получилось. Имре поздравил себя с целым позвоночником – очень не хотелось остаться инвалидом, ездить потом на громоздкой инвалидной коляске или просить мастеров вкрутить тебе механические ноги на гальванике.
Итого по гамбургскому счету: ребра, рука (левая), башкой стукнулся. Да ты везунчик, Имре Моравец, счастливчик и баловень капризной леди Фортуны. После того, как обезумевшие
Шар жалко, конечно. Какой воздухоплаватель без шара.
Имре был закрыт некрашеным шерстяным одеялом. Серая плохо выделанная ткань больше напоминала тряпку. Похожие лежали вместо простыни. Рядом стояла тумбочка, где он с удивлением обнаружил свои – уцелевшие! – очки. Имре мог обходиться без «второй пары глаз», но все-таки плоховато.
Ну точно Фортуна его закидала подарками. Теперь должно выясниться, что он дома, все карты на месте, и его уже назначили членом Королевского Совета в Лондоне. А исследованные пустынные и малопригодные для жизни территории возле кратера названые го, Моравеца, именем.
«Или наоборот».
Фортуна любит подкидывать сюрпризы. Приятные – очень не всегда.
Эта мысль еще не успела сформироваться в саднящей голове, когда скрипнула ветхая щелястая дверь. В тесную и откровенно грязноватую комнату, похожую на одну из тех, какие предлагают немногочисленным клиентам постоялые дворы в захолустье, вошла девушка. Или женщина – из-за полумрака Имре не сумел определить возраст; вроде и не старая, но какая-то тусклая. Как будто в нее забыли добавить красок. Серая хламида бесформенного платья скрывала фигуру, чепец из жесткой и неудобной даже на вид ткани – волосы. Белесо-голубые рыбьи глаза уперлись в Имре без смущения, удивления, радости или каких бы то ни было еще эмоций. Она не походила даже на монахиню. Имре подумал отчего-то о завалявшихся на чердаке портного манекенах – старых и трухлявых.
– Добрый… кхм, – Имре откашлялся. – День, мэм. Премного благодарен за заботу. Должно быть, это вы меня спасли.
Говорить у него получилось легче, чем опасался. Головная боль маячила терпимым фоном, но язык не отвалился, а значит, еще плюс к удаче.
Девушка не ответила. Она подошла к Имре и равнодушным жестом потрогала его лоб, глаза – он не успел отпрянуть даже когда засунула пальцы в рот. Они оказались вымазанным в чем-то вроде
– Простите, мэм… – с трудом выговорил он, едва девушка вытащила пальцы изо рта. – Я все еще вам благодарен, и если вы хотите осведомиться о моем здоровье, так уверяю – в полном порядке…
Она сжала его губы – левой рукой. Это был спокойный и деловитый жест, больше напоминающий не осмотр сестрой милосердия пациента, а то, как кухарки сжимают курам головы, прежде чем свернуть или рассечь острым ножом шею.
Имре понял намек, замолчал. Странная «леди» откинула одеяло – под ним Имре был обнажен, и устыдился своей наготы перед женщиной. Дело было во взгляде – ни врачебной внимательности, ни тем более кокетства. Снова мелькнула мысль то ли о полуразделанной курице, то ли о просто куске сырого мяса.
– Что вы делаете? – запротестовал Имре, когда женщина стала ощупывать его ребра. – Ай, больно!
Она ударила его по губам, а потом продолжила прикасаться к груди, животу, дошла до паха и ягодиц. Имре дернулся, чтобы прикрыться. Сердце заколотилось быстрее, он сглатывал, кадык скользил по шее. На спине ощутимо выступил пот.
Белесые глаза ничего не выражали. Руки трогали его. Имре попытался успокоить себя, что она просто сестра милосердия или врач (новая мода – среди докторов появились леди!). Не разговаривает? Ну и бог с ней, немая. Или языка не понимает. Да, точно.
Ему почти удалось успокоиться, а потом женщина так рванула его искалеченную руку, что Имре завопил. В вывихнутом плече оборвалась какая-то пленка сустава, звук был такой, будто раздавили майского жука. Левая рука ниже плечевого сустава повисла кровянистым и разбухшим от боли поленом. В раздробленном суставе что-то влажно чавкало.
Имре согнулся пополам, подвывая и содрогаясь всем телом. На грязный деревянный пол падали капли пота и горькой слюны с запахом желчи.
Женщина схватила его за волосы, запрокинула голову. Он как-то сразу замер: только не снова, не еще больнее. Что ты от меня хочешь. Я сделаю.
Она красноречиво дернула на себя: вставай. У Имре дрожали ноги, вывернутый под невозможным углом сустав по-прежнему клацал и мясисто чавкал. Боль не давала дышать. Ребра вторили плечу.
Конец ознакомительного фрагмента.