Шпага, честь и любовь

Матвиенко Анатолий Евгеньевич

После изматывающих занятий парни падали на койки и не просто засыпали – почти теряли сознание. Через два часа получали за ворот по кружке ледяной воды и тащились за Гораном на ночное патрулирование Леонидии, постигая изнаночную сторону жизни столицы. Потом отдых до полудня, лёгкий завтрак – и снова тренировки. Полёт на скорость, на переноску грузов, стрельба с лёту, удар шпагой с лёту, бой на шпагах внизу, бой шпагой и дагой, стрельба лёжа, стоя, сидя, с коня, поединок голыми руками и ногами, удары внутренней Силой в единоборстве и защита от них… За какой-то месяц Алекс узнал об убийстве и насилии в отношении себе подобных несравнимо больше, чем за предшествующие

девятнадцать лет своей жизни.

Обожаемые на севере упражнения со шпагами новобранец чуть ли не возненавидел. Команда «ангард», то есть занять боевую стойку. «Вступить в меру», сближаясь с противником, «выйти из меры», разрывая дистанцию. И снова сближение, за которым следует бесконечная и жёсткая работа клинками, напоминающая истязание.

В некоторой степени выручало, что базовые приёмы нападения, защиты и выбивания оружия Алекс с Тероном знали, каждого в семье обучили десятку коронных финтов. Но Горан без труда разгадывал домашние заготовки, отбивая, казалось бы, неотразимые атаки и контратаки, а от воспитанников требовал немыслимого уровня мастерства. Словно при каждом задержании против легионеров выйдут лучшие эксперты империи.

Когда пара новичков чувствовала, что кисть правой руки стала чужой, а кончик клинка начинает жить своей жизнью, не подчиняясь воле хозяина, Горан объявлял минутный перерыв. Потом – полётные упражнения, где нагрузка на предплечье несколько меньше. Кровь едва успевала наполнить побелевшие пальцы. Тиран и садист, глядя с усмешкой на серые лица, заявлял: пусть будет некоторое разнообразие, защита шпагой и плащом против шпаги и кинжала. Ангард!

Так до серых мух и сиреневых кругов перед глазами.

И снова вечером – в патруль.

В первых числах октября, глубоко заполночь, они пронеслись над центральным проспектом – Виа короля Эдрана Славного. Улицы к этому времени обычно стихают, только опавшие листья и кучи мусора шевелятся под осенним ветром да светятся масляные фонари. На боковых улочках нет и масляного освещения. Алекс читал, что в Атене, столице заморской Ламбрии, сплошь газовые фонари, которые грозятся заменить новомодными электрическими. Почему же в Икарии технические новшества столь медленно проникают в жизнь? Даже револьверы и винтовки появились на полстолетия позже, нарезные пушки до конца не вытеснили старые бронзовые, рассчитанные на чугунные ядра. Если король Ламбрии жутко свиреп и агрессивен, как утверждают газеты, отчего их армия не высаживается в Аделфии? Не верится, что только из боязни отпора со стороны летучей гвардии.

Горан повелительно махнул рукой – налево. Троица выписала вираж, мягко спланировав над каналом.

Здесь двигались не только жёлтые листья. Подъехали две кареты, вокруг – вооружённые всадники, у парапета набережной приготовился к старту человек с крылом. Легионеры нырнули за ограждение с противоположной стороны канала.

– Не устали, молодые люди, бороться только друг с другом и со своим старым учителем?

Алекс, чувствовавший себя превосходно от того, что его уже часов восемь никто не бьёт, не мучает и не заставляет совершать немыслимые вещи, воспрянул духом. К тому же – есть на ком выместить скопившуюся за месяц с лишним боль страданий, не зря они…

– Я готов, синьор! А кто эти люди?

– Наёмники. Перевозят опиум из Тибирии, для столичных притонов. Покровительствует им кто-то из высокородных, судя по изготовившемуся летуну. Так, слушайте! Торговлю наркотой мы не ликвидируем, но здорово ударим по карману дельцов. Кого сможем – задержим. Остальные пусть уповают на Всевышнего.

Опий

разрешено продавать в Кадмус и Ламбрию, пусть травятся до сумасшествия, а благородные герцоги-тороговцы зарабатывают золото. Но тогда неизбежно какая-то его часть незаконно попадает в империю, здесь выше риск, но и выше прибыль. Легионеры задумывались – а не правильнее ли вообще отказаться от бесчестного промысла? Но государственную политику определяют не они. В имперской и герцогской казне всегда меньше золота, чем хочется, привычные к опиуму наркоманы неизбежно получат зелье из других грязных рук…

Даже в темноте, едва разгоняемой отсветами звёзд и далёких фонарей, глаза Алекса сверкнули в возбуждении от предстоящей схватки. Чёрт побери, командир ясно дал понять – в наклёвывающейся драке зло не будет искоренено, но возник прекрасный повод подраться, проверить себя и новые финты, заученные в ходе дневных истязаний.

– Знаете, синьоры, я хотел стать музыкантом, – невпопад шепнул Терон. – Отец заставил меня осваивать военное дело и отправил в легион, чтобы выбить чушь из головы, как он говаривал. Сыграем пьесу!

– Лабух… – с лёгкой насмешкой протянул Горан. – Гляди, не сфальшивь. Слушайте. Я обезвреживаю летуна, иначе удерёт и вызовет подмогу. Рыжий, бьёшь слева на посадке, сбрасываешь крыло и – вперёд. Чёрный, ты в резерве.

– Синьор…

– Молчать! Летишь с запаздыванием на две секунды. Поднимайся над упряжками, определяй самую горячую точку и атакуй, когда мы ввяжемся в свалку.

– Да, синьор! Спасибо за доверие.

– Именно. Доверяю красиво сдохнуть. Рыжий, готов? Пошли.

Алекс рассчитывал, что Горан как официальный представитель власти заорёт: «Всем стоять! Легион! Вы арестованы!» Без единого звука прим-офицер спланировал к наблюдателю, ожидающему нападения сверху, но не с противоположного берега, и молча рубанул клинком по горлу. В темноте не видно крови, тонкая фигура повалилась кулем, увлекая крыло, а Горан уже освободился от сбруи. Шпага в правой, револьвер в левой, он кинулся к каретам, выигрывая доли секунды, пока торговцы дурью обернутся на звук падающего тела.

Рядом с командиром сбросил крыло Терон. Через мгновение загремели выстрелы, эхом отражаясь от стен домов, а пространство схватки осветилось короткими вспышками.

Памятуя команду офицера, Алекс чуть помедлил, едва сдерживая нетерпеливое желание прыгнуть в гущу драки, прямо в клубы порохового дыма, и похвалил Горана за предусмотрительность. На шум стрельбы из дома выскочили четверо с винтовками и револьверами, привнося нездоровый перевес вражеской стороне. Алекс спикировал на спину замыкающему, всадив шпагу с лёту в затылок через широкополую шляпу. Если повезёт, и клинок перешибёт позвоночник – дело сделано. Но даже если враг проживёт ещё несколько секунд, с такой раной он не шибко разговорчив.

– Подло бить в спину! – кричал Алекс на тренировках.

– И не разумно, – соглашался Горан. – Иногда они носят панцири. Коли в затылок – надёжнее.

Наука пригодилась.

Когда следующий бандит обернулся, привлечённый хрипом друга-покойника, практически уже покойника, Алекс успел скинуть крыло и выхватить револьвер. Шпага воткнулась в лоб чересчур бдительного почти одновременно с выстрелом в третьего несостоявшегося арестанта. С четвёртым вышла промашка.

Кучер ли, а может – очень способный охранник преступного груза, тот хлопнул кнутом и вышиб револьвер из руки Алекса. В неверном свете единственного факела, укреплённого у дверцы дальней кареты, мужчина действовал сказочно ловко.