Шпион из будущего
Шрифт:
– Врач сейчас будет. А мы займёмся нашими делами. Новенькая, на выход!
Анна стала пробираться к двери обезьянника, которую придерживал сержант.
– Сюда проходи! – опер показал ей на дверь кабинета. – Садись. Кровь больше не идёт?
Не дождавшись ответа, он достал из стола пачку салфеток.
– Бери, не стесняйся.
Придвинув к себе пачку бумаги, опер спросил:
– Фамилия, имя, отчество?
Анна осторожно взяла салфетку, прижала к лицу и прогундосила:
– Бородулько Анна Ивановна.
Опер
– Анна Ивановна, – повторил он, и после небольшой паузы добавил. – Бородулько. Понятно. Так и запишем.
Несмотря на то, что её легенду разрабатывали лучшие специалисты, Анна заволновалась. А вдруг что-то пойдёт не так? Эту фишку – назваться своим настоящим именем и фамилией, – предложили эксперты, когда разрабатывали операцию. Опасности в этом не было никакой – она появится на свет только через три года. Зато она будет вести себя более естественно, не отвлекаясь на заучивание нового имени. И отчество у неё тоже настоящее – отец сменил своё труднопроизносимое имя на более традиционное для Украины. А фамилию она взяла материнскую.
– Давно занимаешься проституцией? – задал следующий вопрос опер.
– Да я вообще ей не занимаюсь! Я окончила Киевский национальный университет, сюда приехала на работу. А люди, которые меня пригласили, отобрали документы и сказали – мы на тебя потратились, иди отрабатывай! Это же позор какой, а что я могла сделать?! Вот сегодня первый раз вывели. Хорошо, что вы вовремя подъехали…
Она вытерла салфеткой слёзы и попыталась высморкаться, но из носа снова пошла кровь. При этом не забывала следить за реакцией опера – не переигрывает ли она? Но вроде всё нормально – мужик проникся.
– Тебя придётся депортировать на родину, – сказал опер. – Восстановим тебе документы, и поедешь домой. Ты где последнее время жила?
– Нет, я не хочу домой! – Анна снова заревела. – Они же меня найдут! У нас так одной девчонке в лицо кислотой плеснули, другой просто ножом порезали. Я хочу остаться здесь, получить российское гражданство, устроиться на нормальную работу. А где меня последние дни держали, я не знаю. Они мне ничего не говорили, и на улицу не выпускали.
Опер задумчиво глядел на неё.
– И что с тобой теперь делать?
Анна хлюпнула расквашенным носом.
– Я не знаю.
– Где твои вещи?
Когда она готовилась к этой операции, то купила себе одежду и обувь примерно такие же, в каких ходят по Москве девушки её возраста. А отвоёванные у кавказца джинсы и куртку выкинула в мусорные контейнеры в разных дворах. Денег при себе она оставила совсем немного, остальные спрятала в тайник. Оборудованию тайников у них в галицийском лагере было посвящено отдельное занятие.
Она ответила:
– Сумка у этих козлов осталась, а остальное на мне.
– Деньги?
Она выгребла из кармана несколько
– Сиди здесь! – приказал он, взял телефон и вышел из комнаты.
Анну подмывало поглядеть, что он там про неё написал, но она знала, что этого делать нельзя – даже если тут нет видеонаблюдения, опер может войти в любую секунду. А палиться нет резона – пока всё хорошо идёт.
Опер вернулся минут через десять.
– Значит, так! Привлекать тебя не будем. Сейчас напишешь заявление о потере документов. А вечером за тобой заедет человек из реабилитационного центра. Дальше твоей судьбой будут заниматься они. До вечера посидишь в обезьяннике, уж извини!
Анна хлюпнула носом в знак благодарности, а про себя подумала – пока всё идёт по плану, который разработали эксперты ЦРУ.
На остальных задержанных девушек уже давно оформили административку, и они уехали со своим сутенёром, а Анна продолжала сидеть в углу обезьянника. Человек из реабилитационного центра появился часов в 9 вечера. К этому времени опер, разговаривавший днём с Анной, уже ушёл. Коротко стриженная тётка с грубоватым лицом постучалась в окошко дежурного:
– Вечер добрый! Тут меня девочка дожидается.
– Да заждалась уже, наверное, – ответил дежурный. – Сержант, открой.
Полицейской со связкой ключей подошёл к решётке, глянул в бумагу и скомандовал:
– Бородулька, на выход!
Анна встала с пола и на натёкших ногах доковыляла до двери.
– Ты Бородулька? – уставился на неё сержант. – Нерусская, что ли?
– А чё, не видно? – проворчала Анна, протискиваясь в приоткрытую дверь. Приехавшая тётка неожиданно ласково подхватила её под руку.
– Это про тебя мне Славик звонил?
Анна догадалась, что Славик – это опер, который её задерживал.
– А он не сказал, что ты чёрненькая. Сказал только, что хохлушка. Меня Надежда зовут. Поехали, теперь всё будет хорошо!
То ли после долгого сиденья в обезьяннике, то ли от исходившей от тётки энергетики Анна сразу поверила, что теперь действительно все проблемы закончились. Хотелось есть, хотелось спать, хотелось просто оказаться в тепле. О душе она даже и не мечтала.
На улице Надежда кивнула на видавшие виды Жигули.
– Сейчас едем на медицинское освидетельствование, а потом уже есть и спать. Остальные дела – завтра.
– А зачем на освидетельствование? – испуганно спросила Анна.
– Так положено. Да не волнуйся ты, это в твоих же интересах. Что у тебя с рукой?
Надежда осторожно дотронулась до её правой кисти. Ссадины на костяшках уже начали затягиваться.
– Это так… – Анна отдёрнула руку. – Подралась.
– Болит?
– Уже нет.
Лихо развернувшись на пятачке перед отделением, Надежда выехала на шоссе.