Шпион, которого я любила
Шрифт:
До моего отъезда из России Ким все время работал только дома, и я постоянно его видела. Но сейчас он сказал, что в городе ему выделили кабинет с секретаршей. У него появилась неожиданная и увлекательная работа. Он объяснил, что познакомился с Гордоном Лонсдейлом, который ему очень понравился, и Кима попросили помочь ему в написании мемуаров. Лонсдейл, которого на самом деле звали Конон Молодый [2] , был советским шпионом в Англии. С помощью двух англичан, Гарри Хафтона и Этель Джи, он сумел проникнуть в засекреченный научный центр, занимавшийся подводными исследованиями. В январе 1961 года
2
Конон Молодый (1923—1970) – советский разведчик, прототип главного героя фильма «Мертвый сезон», который он консультировал вместе с Рудольфом Абелем. Мемуары Молодого под редакцией Филби были опубликованы на Западе, а сам он вскоре умер от цирроза печени.
Ким восхищался Лонсдейлом, который, живя в Англии, прикидывался шумливым, веселым и щедрым канадцем. Но из того, что я о нем слышала, Лонсдейл казался мне авантюристом ограниченного ума, без всякой утонченности. Я спросила Кима, есть ли какая-то возможность встретиться с Лонсдейлом, но он ответил, что это очень маловероятно. Теперь Ким почти ежедневно проводил по нескольку часов вне дома, предположительно в своем городском кабинете, работая над мемуарами Лонсдейла. Он часто возвращался домой пьяным.
В дополнение к мемуарам Лонсдейла Ким продолжал свою работу на советскую разведку, или, по крайней мере, так я предполагала. Это включало, как и раньше, многочисленные визиты его русских друзей к нам домой с разговорами за закрытыми дверьми и продолжительное печатание на машинке. Время от времени он также писал политические статьи для различных журналов. Однажды он показал мне только что законченную статью, и я помню, как он спросил: «Ты видишь, как отличается моя нынешняя точка зрения от моих старых статей для «Обсервер»?
Зарплата Кима составляла 500 рублей в месяц, и еще ему платили значительные суммы за любую дополнительную работу. Кроме того, русские ежегодно переводили около 4000 фунтов стерлингов детям Кима в Англию. Квартира стоила нам сущие гроши, и единственной роскошью была прислуга. В отличие от меня Ким не считал необходимым позаботиться о том, чтобы у нас была машина или загородная дача.
После всей этой нервотрепки в Америке я очень хотела снова начать занятия русским языком. Я сообщила об этом Киму и спросила его, когда придет наша учительница. Но Ким ответил, что она занята. Сам он уже бегло разговаривал по-русски. Сидя одна в квартире, я слушала лингафонные пластинки, но без особого подъема. Дело двигалось медленно.
Видя, что мне скучно и грустно, Сергей организовал для меня редакторскую работу по проверке английских переводов русских детских книг. За четыре дня работы мне платили 80 рублей. Я была удручена и разочарована.
По крайней мере, первый раз за все время моего пребывания в Москве мне не было холодно. Я купила себе в Америке теплую шубу и сапоги. Но я все еще мучилась от последствий операции, сделанной год назад. В сильном холоде российской зимы боли стали донимать меня все больше и больше.
Я вернулась из Америки с решением сделать все, чтобы прижиться в России, и расширить круг наших знакомых. Но я уже видела, что на этот раз мне будет еще труднее, чем раньше.
7.
Одним из первых вопросов, которые я задала Киму по возвращении в Россию, было: «Как поживают Маклины?» Они были нашими единственными близкими друзьями, и я привезла им много подарков.
Ким коротко ответил, что Мелинда поехала в Ленинград повидаться со старым другом.
Тогда я сказала, что хотела бы позвонить Дональду. Лицо Кима затуманилось. «Пожалуйста, не звони, – сказал он. – Мы с ним больше не разговариваем. Несколько дней назад мы крепко поругались на даче». Позднее, когда я спросила Кима о причине ссоры, он ответил: «Дональд сказал, что я все еще остался двойным агентом».
Через неделю Мелинда вернулась из Ленинграда, и Ким настоял, чтобы я ей позвонила. Я и сама собиралась это сделать, потому что хотела рассказать ей о подарках, которые для них привезла. Мы договорились встретиться за обедом в «Арагви», одном из лучших московских ресторанов.
По дороге в ресторан мы с Кимом по оплошности вышли из метро не на той станции, и остаток пути нам пришлось пройти пешком. Ким почти бежал по плотному снегу, и я едва за ним успевала.
«Скорее! – покрикивал он через плечо. – Мы опоздаем. Нельзя заставлять ее ждать!»
Но Мелинда ждала. Она оказалась еще более нервозной и напряженной, чем обычно, и я вспомнила, что она вообще не очень хотела идти на этот обед. Потребовалось много уговоров по телефону, в то время как стоявший рядом со мной Ким требовал от меня не сдаваться. Она ничего не рассказывала о таинственном друге, с которым якобы виделась в Ленинграде, и я заподозрила, что она все это выдумала для прикрытия каких-то неприятностей в своей личной жизни.
Я предположила, что ее отношения с Дональдом окончательно зашли в тупик. По дороге домой Ким сказал мне: «Мелинде плохо. Тебе не кажется, что она на пороге нервного срыва? Надо что-то сделать, чтобы ей помочь».
И вот мы начали собираться втроем. Дональд исчез, и я больше никогда его не видела. Он ушел из нашей жизни, чтобы пополнить теневые ряды изгнанников, чьи имена я привыкла слышать, но их самих никогда не встречала.
Теперь, собираясь идти в оперу или на балет, мы всегда приглашали Мелинду. В прежние времена Ким тихо сидел рядом со мной, оставляя на меня все разговоры с Маклинами. Теперь, когда Дональда больше не было, Ким сидел между нами, и я не могла не заметить, что он относился к Мелинде с повышенным вниманием. В гардеробе, перед уходом, он подавал шубу и сапоги сначала ей и только потом мне. Раз или два в неделю он говорил: «Позвони Мелинде и пригласи ее к нам».
Иногда я соглашалась, но иногда говорила: «Почему бы тебе самому не позвонить?»
Ким тоже казался беспокойным и встревоженным. Я не могла поговорить с ним по душам. Как и в последние недели в Бейруте, он нашел убежище в утешительном мире алкоголя. Во время наших выходов в Большой театр он едва мог досидеть до конца первого акта и с объявлением перерыва вскакивал с нетерпеливым: «Хватит уже, пошли отсюда». В любом случае, мы успели пересмотреть все постановки по нескольку раз.
За одну-две недели до рождества мы встретили Мелинду в гостинице «Пекин», где она обычно делала укладку. В этой гостинице был сувенирный магазин, в который я всегда заходила в надежде найти еще одну шкатулку. И вдруг увидела в витрине такую шкатулку с очень симпатичной лисичкой на крышке. Киму шкатулка очень понравилась, но, прежде чем я успела вымолвить слово, Мелинда вошла в магазин, купила шкатулку и преподнесла ее Киму.