Шпион, который ее убил
Шрифт:
– Ты не в том положении, чтобы ставить условия, – прищурилась Морталюк, вставляя сигарету в мундштук.
– Положение как положение. Ноги подогнуты, руки на коленях. Самая подходящая поза для того, чтобы прикончить меня выстрелом в затылок.
– Разве ты этого не заслужил?
– Чем? – искренне удивился Бондарь.
– Ну ты даешь, парень! – возмутился Марк за его спиной. – Не знаешь, за что тебе причитается пуля?
– Оставь нас, – распорядилась Морталюк. – Я хочу побеседовать с Бондарем с глазу на глаз.
– Но, Маргарита Марковна!
– Успокойся.
– Почти, – сказал он, помимо воли восхищаясь отвагой сидящей напротив женщины. – За исключением того, что я вам не дружок.
– Ты уже говорил это.
– Вынужден повторяться.
– В этом нет необходимости, – отрезала Морталюк. – Я буду называть тебя так, как мне вздумается. Хоть даже генералом Карбышевым, о котором ты рассказывал Раисе. Ты подал мне хорошую идею. – В направлении Бондаря потянулась голубоватая струйка ароматного дыма. – Карбышев, он реальный герой или вымышленный?
– Реальный.
– Я так и думала. Но хватит о Карбышеве. Вряд ли я ошибусь, если предположу, что тебя, дружок, – мундштук прицелился в грудь Бондаря, – тебя, дружок, гораздо сильнее занимает твоя собственная судьба.
– Не только, – возразил он. – Твоя судьба мне не безразлична тоже, Марго.
– О? – надменно шевельнула бровями Морталюк. – Полагаешь, это подходящий момент фамильярничать с женщиной, которую ты предал?
Прежде чем ответить, Бондарь запустил руку в карман и закурил. Не спеша затянулся, выпуская дым через ноздри. Наконец заговорил ровным, лишенным каких бы то ни было эмоций тоном.
На протяжении его речи Морталюк тоже сохраняла невозмутимость; только блеск глаз выдавал живейшее внимание, с которым она выслушала каждую адресованную ей фразу. Когда Бондарь закончил и, ставя точку, потушил окурок о подошву, Морталюк с сомнением покачала головой:
– Получается, как в английской поговорке, которая гласит: «Слишком красиво, чтобы быть правдой». Хочешь уверить, что ты собирался поставить меня в известность об откровениях Реутова? – Морталюк продула мундштук. – Забавно. Дело в том, что я не пропустила ни слова из вашей весьма обстоятельной беседы. И не услышала в твоем голосе ни единой протестующей нотки.
– Куда уж забавней, – хмыкнул Бондарь. – По-твоему, мне следовало обвинить полковника в измене и вызвать его на дуэль? – Он криво улыбнулся. – Между прочим, мы целились друг в друга. И если бы я не притворился, что я на его стороне, он всадил бы в меня пулю. Такой исход тебя устроил бы больше?
– Я тебе не верю, Женя, – сказала она.
Бондарь мысленно поздравил себя с маленькой победой. Его снова начали называть по имени, а это означало, что Морталюк не столь непоколебима, каковой хочет казаться.
– Готов рассеять твои сомнения, – невозмутимо произнес Бондарь. – Не сходя с места.
– Правильное решение. Очень правильное. Потому что
– Ты сразу будешь стрелять или сначала выслушаешь меня?
– Выслушаю, Женя. Для этого ты здесь и находишься. Общение с врагами куда поучительнее болтовни с любовниками. – Побелевшие крылья носа Морталюк затрепетали, когда она направила пистолетик на Бондаря. – Говори. Но учти, как только я усомнюсь в твоей искренности, аудиенция закончится.
– И меня вынесут отсюда вперед ногами?
– Выволокут, Женя, вы-во-ло-кут.
– За что такая немилость? – огорчился Бондарь.
– Собаке – собачья смерть, – отчеканила Морталюк. – Немного выспренно, но зато справедливо.
– Согласен.
Убеждать Маргариту Марковну в своей лояльности пришлось не слишком долго, однако время, проведенное под прицелом пистолета, имеет свойство растягиваться. Бондарь ощущал это на собственной шкуре, хотя посторонний наблюдатель не обнаружил бы в его поведении ни малейших признаков волнения, растерянности или неуверенности.
– Я – враг? – спросил он, прежде чем пустить в ход заготовленные аргументы.
– Полагаю, что да, – подтвердила Морталюк.
– Почему тогда после исповеди Реутова я направился вверх, вместо того, чтобы стремглав помчаться вниз?
Это был хороший вопрос. Почему? Да потому, что ничего, кроме подозрений и предположений, у Бондаря не было. С чем явился бы он на Лубянку? С пакетиком молотого «Мокко», чтобы предложить Роднину вместе погадать на кофейной гуще?
– Почему? – задумчиво повторила Морталюк. – Все просто. Вы были окружены.
– Разве я знал об этом? – воскликнул Бондарь. – А если бы и знал? Я был вооружен и стоял на лыжах. Мне оставалось рискнуть, а это для меня дело привычное.
– И что бы ты доложил руководству в случае удачного побега? Ты ведь не выяснил ничего конкретного. Ну, работают на меня девушки, ну, красивые и здоровые. Что с того? Уголовного наказания за подобные вещи не предусмотрено.
– А как насчет других вещей?
– Каких? – вопрос сопровождался невинным хлопаньем ресниц.
Бондарь принялся разминать сигарету. Сейчас ему предстояло выстроить безупречную цепочку из косвенных улик и разрозненных фактов, причем сделать это с первой попытки. Угроза Морталюк пустить в ход оружие была серьезной, как выражение ее глаз. В принципе Бондарю ничего не стоило свернуть ей шею, но за дверью караулили ребята с автоматами, которых на арапа не возьмешь. Оставалось следовать выбранной тактике.
– Хочешь, я ознакомлю тебя с ходом моих рассуждений? – предложил Бондарь, закусив фильтр незажженной сигареты. – Я ведь бывший профессионал, так что это может оказаться полезным.