Шпион, который ее убил
Шрифт:
– Не поняла, кто кого дурачит?
Повернувшись на голос, Бондарь непонимающе уставился на лежащую рядом женщину. Она показалась ему очередным наваждением. Химерой. Бледным вампиром с запавшими глазами и воспаленными губами.
Ну да, разумеется. Разве эта сука позволит о себе забыть? Марго. Маргарита Марковна Морталюк. Леди Мортале. Чума двадцать первого века.
– Кто кого дурачит? – капризно повторила она, выползая из кокона одеяла.
Бондарь перевел взгляд на потолок. Тело у Морталюк сохранилось отлично, лицо ей постоянно подправляли, а вот шея и руки подкачали. Лучше не видеть. Впрочем,
– Все – всех, – проворчал он.
– И ты меня? – распустила коготки Морталюк.
Пришлось растягивать губы в улыбке:
– Тебя обманешь, как же!
– А хотелось бы?
– Зачем?
– Ну, хотя бы из спортивного интереса.
– Из спортивного интереса я бы покатался на лыжах, – произнес Бондарь. – Долго ты еще будешь держать меня под домашним арестом?
– Хочешь сказать, что тебе не хватает физической нагрузки? – оживилась Морталюк. – Это дело поправимое.
Ее грудь заколыхалась перед носом Бондаря. Он отвел ее рукой, будто это были лезущие в глаза виноградные кисти:
– Прекрати. Я не робот.
– Лучше, – захихикала Морталюк, – намного лучше. Какой-то отбойный молоток, а не мужчина.
– Хватит, Марго, – упорствовал Бондарь. – Я устал.
– Рановато, дружок.
Вот уж точно. Рановато. Побег из спальни Морталюк был невозможен. Пуленепробиваемые стекла, подключенные к сигнализации, и единственная дверь, контролируемая охранниками. Пресловутая золотая клетка. И табличка, гласящая: «ВЫХОДА НЕТ».
«Или все же рвануть? – спросил себя Бондарь. – Понадеяться на авось? Пожалуй, шансов выбраться из здания не так уж мало. Зато равна нулю вероятность добраться до долины. Скосят во время спуска из автоматов, надежно замуруют в снегу или, что более вероятно, спрячут в расселине ледника у самой вершины. Лет эдак через пятьдесят труп случайно обнаружат альпинисты – со следами многочисленных пулевых ранений, но без каких-либо документов, идентифицирующих личность. А к тому времени вивисекция неродившихся детей прочно войдет в медицинскую практику России. Если вовремя не выкорчевать ядовитое растение с корнем, то оно даст не только плоды, но и семена, а семена – все новые и новые кровавые ростки. Смириться с этим?»
– Нет, – отрезал Бондарь.
– Пресытился, – заключила Морталюк, легонько водя пальцем по его животу. – Зазнался. Почувствовал свою власть надо мной.
– Мне не нужна власть, Марго.
– А что тебе нужно?
– Хотя бы иллюзия свободы, – сказал Бондарь. – Мне надоело торчать в четырех стенах. Хочу дышать свежим воздухом, хочу гулять, когда вздумается и сколько вздумается. А еще хочу, чтобы мне вернули пистолет. И телефон.
– Телефон? – усмехнулась Морталюк. – Тот самый, из которого ты вытащил чип-карту? Кому мы собрались звонить? Начальникам на Лубянку? Или царице Тамаре?
«На Лубянку, – мысленно ответил Бондарь. – Эх, мне бы сделать только один звонок! Сообщить Роднину свои координаты, известить его о том, что затевается на Лунной Поляне».
– Важен принцип, – произнес Бондарь вслух. – Я должен знать, что мне доверяют.
– Тебе доверяют, – сказала Морталюк.
– Что-то незаметно.
– Потерпи немного.
– Сколько?
– Пару
– Что изменится потом? – полюбопытствовал Бондарь, адресуя вопрос скорее потолку, чем Морталюк.
Она хихикнула:
– Все. Завтра мы с тобой ложимся в клинику. Вместе, Женя. Ты относительно молод, но обновить кое-какие органы тебе не мешает.
Виски Бондаря сжало невидимыми тисками.
– Завтра? – уточнил он. – Почему не сегодня?
– Сегодня праздник, – пояснила Морталюк. – Вернее, канун праздника.
– Какого?
– Ночью Рождество, Женя.
– А! Католическое… Будем принимать поздравления папы римского?
– Не только, – загадочно произнесла Морталюк, усаживаясь в свою излюбленную позу лотоса.
Бондарь привычно подивился тому обстоятельству, что на ее животе нет характерных складок, и привстал тоже:
– У тебя для меня сюрприз?
– Еще какой! – похвасталась Морталюк.
– Не томи. – Бондарь заставил себя придвинуться поближе и дал волю рукам. – Что за сюрприз?
– Я бы сказала, но ты сейчас не сумеешь оценить по достоинству…
– Почему ты так считаешь?
– Ну как же! – воскликнула Морталюк с лукавой усмешкой. – У тебя ведь апатия. Ты устал. Тебе ничего не нужно.
– Смотря что за сюрприз ты приготовила.
– Если я скажу, ты обещаешь не строить из себя изнывающего от тоски невольника, хи-хи, чести?
«Вот до чего дожили, – подумал Бондарь. – Слово «честь» вызывает смех. Рефлекторный, как слюноотделение при виде баксов».
– Не буду, – равнодушно пообещал он.
– Хорошо, – произнесла Морталюк, сменив позу, чтобы погладить ногу любовника босой пяткой. – Надеюсь, ты знаешь, что такое Рождество Христово?
– Догадываюсь, – буркнул Бондарь.
– Я решила, что будет символично, если первую операцию проведут завтра утром. Такое своеобразное рождение…
– Не понимаю…
Врал Бондарь. Кривил душой. Все он уже понял. Мгновенно.
– Думай, Женя, думай, – хихикнула Морталюк.
– Ничего путного не приходит в голову.
– Беда с этими бывшими чекистами. Никакого воображения!
– Да ну его на хрен, воображение. Мы люди простые. Нам реалии подавай.
Бондарь представил себе окровавленные руки хирурга, извлекающие на свет божий скрюченную кроху. На божий ли свет? Человечка убьют, чтобы бесящаяся с жиру сука помолодела на сколько-то там лет. Малыш не прозреет, не отзовется счастливым агуканьем на материнскую ласку, не научится ходить… Сплошные «не»…
Бондарю стоило огромных усилий не ударить трущуюся об него тварь, которой по недоразумению был дарован человеческий облик.
– Так что за сюрприз? – спросил он, отвернувшись якобы в поисках сигарет.
– Мы проведем рождественскую ночь вместе, а завтра родимся заново, Женя, – мурлыкала Морталюк, перебирая жесткие волосы Бондаря. – Утром вертолет доставит священника, который нас обвенчает. Начало медового месяца будет скучноватым – мы проведем его на больничных койках, под присмотром врачей. Но зато потом – свадебное путешествие. Весь мир к нашим услугам. – Морталюк всем телом навалилась на спину Бондаря, давая понять, что ей не терпится перейти от слов к делу. – Где бы ты хотел побывать? Выбор за тобой, Женя.