Шпион особого назначения
Шрифт:
Колчин вернулся на конспиративную квартиру, когда темный день переродился в такой же темный дождливый вечер. Он скинул мокрый плащ и сырой пиджак, прошел в кухню. Положил на стол пакет с продуктами, купленными по дороге. Колчин съел пару бутербродов, запил их сладкой газировкой из банки. Вложил пустую банку в ладонь, медленно сжал пальцы, смял банку в тонкую лепешку.
Он вернулся в комнату, не зажигая верхнего света, взбив подушку. Упав на диван, долго разглядывал серый потолок в мелких трещинках, обои, отклеившиеся от стен, и паутину в углах. На улице быстро темнело, капель равномерно стучала по подоконнику, выбивая тихий жестяной звук, подушка пахла мышами
Диван был неудобный, бугристый, местами продавленный. Колчин чувствовал спиной все его выпирающие наружу пружины, но продолжал лежать неподвижно. Телефон зазвонил, когда короткая стрелка на наручных часах подобралась к восьми.
Колчин сел на, поднес трубку к уху.
– Это я, – сказал Петер.
– Понял, – ответил Колчин.
Здесь, на конспиративной квартире нет записывающей аппаратуры, здесь ничего нет, потому что хата существует совсем для других целей.
– Как тебе, понравилось все эти картинки с кровью? – спросил Петер. – Не очень эстетично, но впечатляет. Я сам не люблю кровь и всякие такие вещи. Но насилие – это всего лишь средство достижения цели. Я доказал, что шутки кончились. Теперь ты мне веришь?
– Верю, – ответил Колчин, его голос звучал глухо.
– Но я не затем начал это дело, чтобы в итоге грохнуть какого-то жалкого аптекаря и его бабу. За их жизни я бы не дал рубля в базарный день. Кстати, она симпатичная и такая свеженькая. Ты, наверное, трахал ее. Как она в постели, ничего?
– Ничего, – сказал Колчин.
– Правда? – с интересом переспросил Петер.
– Правда, – ответил Колчин.
– Ты не расстраивайся, – утешил Петер. – Баб на свете много, даже слишком много. Все это мелочи, ну, что одной стало меньше. А у нас серьезные дела. Теперь все меняется. Твоя контора отдаст мне все, что причитается. Плюс штраф за кидалово. Он равен еще миллиону. В общей сложности вы мне должны два лимона. Иначе…
– Что иначе?
– Иначе я запущу все секретные документы в «Интернет». Любой кретин, который войдет во Всемирную сеть, сможет прочитать имена ваших нелегалов, агентурные расписки и массу других интересных документов. Представляешь, какой кипеш начнется? Вся Европа будет бурлить, как суп в кастрюле. Список русских шпионов… Это нечто. Это бестселлер, нет, это в сто раз круче. Правда?
– Разумеется, – ответил Колчин.
– Прямо сейчас ты можешь поехать на центральный вокзал, там я оставил в ячейке письмо. А можешь отложить это дело до утра, сегодня ты не в рабочем настроении, – Петер рассмеялся сухим смехом, похожим на кашель туберкулезника. – В конверте реквизиты офшорного банка на Кипре, туда вы перебросите бабки. Больше я не стану связываться с налом. Петер продиктовал номер ячейки, шестизначный шифр, Колчин запомнил цифры. Он вытащил из кармана измятую пачку сигарет, прикурил, стряхивая пепел на вытертый занозистый паркет. Потер лоб свободной рукой, голова болела так, будто под черепной коробкой завелся какой-то неизвестный науке червяк или жук, поедающий живые человеческие мозги.
– Ты записал номера ящик и шифр? – спросил Петер. – Повтори.
Колчин крепко затянулся сигаретой и повторил цифры.
– Если деньги не поступят через шесть дней начиная с сегодняшнего, я сделаю то, что обещаю, – сказал Петер. – Теперь ты уже убедился, что я не вру.
– Это слишком большая сумма, два миллиона долларов, – ответил Колчин. – У разведки нет таких денег. Их нужно где-то достать, где-то получить. Кроме того, на саму банковскую проводку уйдет не меньше десяти дней. Эта обычная банковская практика. Раньше не получится. – Ладно, пусть будет неделя, – вздохнул Петер. – Неделя. И не днем больше.
– Подожди, – начал Колчин.
Он хотел выторговать хоть еще один день, но услышал короткие гудки. Колчин вышел в кухню, сел к столу, открыл пакет из вощеной бумаги и съел еще пару бутербродов с ветчиной и сыром, запивая еду приторно сладкой водой из банки. От газировки першило в горле, вкуса бутербродов Колчин не чувствовал. До встречи с Войтехом оставалось полтора часа с небольшим. А ведь еще надо успеть заскочить на вокзал, забрать конверт Петера. Время поджимало, но Колчин не тронулся с места.
Он откинулся на спинку стула и стал раскачиваться на его задних ножках. Он ломал голову над вопросами, ответами на которые могли стать только догадки. Как Петер узнал о существовании Алеша и Эммы?
Если отбросить всю шелуху и фантазии, останется один убедительный ответ. После перестрелки в замке «Водичков», когда Пачек и Буфо были убиты, а Донцов получил ранение, за «Фиатом» Колчина проследили. В тот дождливый темный вечер, Колчин гнал машину к аптеке, бесхитростно выбирал ближайший короткий маршрут. Донцов терял сознание и снова приходил в чувство. Колчин боялся, что он может истечь кровью, не думал о погоне или о «хвосте». Тогда было не до этого.
Колчин взглянул на часы и встал со стула. Вопросы еще оставались, но это, скорее, проблемы общего характера. Что делать, как жить дальше и какими способами бороться с врагом, если его не видишь и не знаешь о нем почти ничего? Ответить на эти вопросы смог бы кто-то из великих гуманистов прошлого века. Но все гуманисты давно лежат в своих могилах.
Прага, район Нусле. 16 октября.
Колчин оставил «Фиат» на пустынной улице, два квартала до условленного места встречи с Войтехом прошагал пешком. Небоскреб гостиницы «Панорама», делил низкое небо на две неравные части. Автомобильная стоянка, устроенной возле гостиницы, была освещена фонарями, расставленными по ее периметру. Колчин без труда нашел «Ауди» изумрудного цвета с немецкими номерами, открыл дверцу, сел на переднее пассажирское кресло.
Войтех сидел, скрестив руки на груди, он выглядел мрачным, каким-то не выспавшимся. В ответ на приветствие Колчина буркнул себе под нос что-то неразборчивое, тронул машину с места. Выехали со стоянки, Войтех взял направление в сторону от городского центра, выбирая тихие безлюдные улицы и поглядывая в зеркало заднего вида.
Колчин рассказал в подробностях о событиях последних дней и часов, передал Войтеху конверт, что забрал в вокзальной ячейке. Войтех молчал минут пять и, наконец, сказал: – Положение пиковое. Получит Петер свои деньги или не получит, все равно разместит документы в «Интернете». Это мое мнение.
Он снова надолго замолчал, выкурил сигарету.
– Ты не должен был ехать в эту аптеку, – сказал Войтех. – Ни при каких обстоятельствах не должен был туда ехать. Это грамота, азбука, которую знает приготовишка или учащийся разведшколы. В аптеке могли устроить засаду, могли скомпрометировать тебя, раздуть громкое дело, целый международный скандал. Наконец, тебя могли убить. Ты нарушил все инструкции, все правила, какие только можно нарушить. Поступил, как дилетант, как дурак последний.