Шпион особого назначения
Шрифт:
– Давай конкретнее, – попросил Колчин.
– Он помогал отстирывать деньги русским сутенерам, русским торговцам наркотой. Простая схема: грязный нал ввозили обратно в России, там помещали в «Гранат – Банк», зарегистрированный в Московской области. Затем деньги возвращались на счета их владельцев. Истомин и его компаньоны имели со всех сделок свой процент.
– Сколько?
– От пяти до пятнадцати процентов. Все зависело от конкретных условий, от риска, от суммы, которую хотели отстирать. В Европе за аналогичные услуги могут взять половину грязных денег, даже больше.
– Кто
– У него два партнера. Владелец «Гранат – Банка» Селиванов Вадим Сергеевич. Это крошечный банк, созданный специально для того, чтобы отмывать грязный нал. Селиванов осуществлял банковские проводки, предоставлял Истомину силовое прикрытие. И еще директор транспортного агентства «Приз» Аркадий Наумович Рогачевский. Но он сошка мелкая. На его грузовиках в Россию ввозили деньги. Истомин находил клиентов, договаривался. Они делили прибыль на троих.
– Ты знаешь Селиванова и Рогачевского? Что они за люди?
– Я пару раз ездила в Москву, там мы встречались с Селивановым. Три или четыре раза он приезжал сюда. Он обычный бизнесмен. Общительный человек. Рогачевского не видела никогда.
– Что толкнуло Истомина на этот шаг? Убийство русского связника, похищение документов, шантаж разведки?
– Дела шли все хуже, – Мила плюнула на землю. – Грязные деньги, полученные от проституток – это сплошной геморрой. Нет смысла таскать проституток из России сюда, за тридевять земель, потому что российские цены приблизились к европейским. Серьезные бизнесмены перестали заниматься девочками. Точнее говоря, сейчас проституток вывозят не в Европу, а в Китай и Японию.
– Истомин уловил эти перемены?
– Разумеется, – кивнула Мила. – Он всегда держит нос по ветру. Он видит, что настоящие деловые люди, работающие в Европе, постепенно легализовались, вложили деньги в честный бизнес. А на рынке живого товара остались идиоты и отморозки типа Тарасенко. В Москве сутенеры забирают себе половину выручки, ну, иногда семьдесят процентов. А Тарасенко отбирает у девочек все деньги и документы, оставляет только на жратву и тряпки.
– Черт с ним, с Тарасенко, – поморщился Колчин, с языка едва не слетели слова «он убит». – Он уже… Он меня не интересует.
– Истомин решил, что перспективно заняться переправкой в Россию из Южной Америки кокаина. Это дорогой наркотик, но зато самый лучший. В провинции его сбыть невозможно, а вот в Москве в Санкт-Петербурге он должен хорошо пойти. В этих городах много богатых людей, которым заплатить за товар все равно, что высморкаться. Дрянь покупали в Колумбии по доллару за грамм, привозили в Гамбург. Этим занимались сами колумбийцы. Оттуда в замок «Водичков», который служил перевалочной базой. А директор музея Яночка присматривал за товаром.
– Дальше что?
– Затем на грузовиках транспортного агентства «Приз» кокаин доставлялись в Россию. Первые партии попали по назначению. Это были мелкие пробные партии. А крупную партию задержали на границе. Истомин влетел на большие деньги. Он расплатился с поставщиками из своего кармана.
– А на закупку следующей партии денег уже не осталось? – спросил
Мила долго молчала. Могло показаться, что она думает над ответом. На самом деле Гресс вытирала платком с подбородка засохшую кровь.
– Точно, – сказала она. – Истомин был должен колумбийцам, он боялся за свою жизнь. И еще он не сомневался, что русские из внешней разведки заплатят.
– Откуда такая уверенность?
– Секретные документы стоили этих денег. Когда сделка с разведкой состоится, Истомин планировал наладить новый маршрут транспортировки кокаина. Товар на корабле доставляют в Хельсинки. Это более надежный и короткий маршрут. Нет больше транзита через всю Европу, через Прагу. В Хельсинки товар встречает все тот же Яночка, следит за тем, чтобы дрянь спрятали в грузовики Рогачевского и отправили в Москву. Яночка на днях приехал в Хельсинки. А посредник от продавцов прибыл в Прагу, чтобы получить деньги с Истомина. Но сделка снова сорвалась. Потому что вы подсунули Истомину не доллары, а фальшивку.
– И он решил отомстить? – спросил Колчин. – Господи… Убил престарелого аптекаря и его жену?
– Это меня не касается, кого он там убил. Мне плевать на это.
– А мне не плевать.
– Я слышала, что это сделали Люди Селиванова.
– Селиванова?
– Да, да, да… Ну, делали по просьбе Истомина. Они отвечают за силовое прикрытие всего этого дерьма. Я рассказала тебе все, что знала. Я больше не могу. Теперь отвези меня в город.
– Где сейчас Истомин?
– Улетел в Москву. Поехал улаживать дела с Рогачевским и Селивановым. Они ведь тоже в доле.
– Как его найти?
– Не знаю. У меня нет даже его телефона. Нет адреса. Но если вы надавите на его компаньонов, то Истомина долго искать не придется. Уезжая, он приказал мне не высовываться из загородного дома и оставил двух амбалов, чтобы меня охраняли. Обещал вернуться дней через десять. Все, я больше ничего не знаю.
Мила снова замолчала, поплевала на платок и стала тереть подбородок.
Донцов стоял на краю откоса и слушал, как в темной вышине тихо потрескивают ветви деревьев, а внизу бежит река, шуршат потревоженные ветром сухие листья. Хотелось есть, хотелось завалиться в кровать и проспать целые сутки, хотелось женщину. Но все желания были неисполнимы. Он бросил вниз пустую бутылку. Посудина покатилась с откоса, тускло блеснула серебристая этикетка и вдавленное донышко. На реке появился новый буксир, тащивший за собой баржу с гравием или с песком, в темноте не разглядишь. С буксира на берег долетала музыка.
Донцов поежился, только сейчас ощутив холод, которым тянуло от реки. Опустив руки в карманы брюк, он, чтобы немного согреться, прошелся взад-вперед по краю откоса. Затем сделал несколько шагов к сидящей на земле Миле Гресс.
– Вам не холодно? – спроси Донцов.
– Нет, не холодно. Надо же, какой заботливый Мила подняла голову, посмотрела в лицо Донцова и презрительно усмехнулась.
– Я потому спросил, что от реки поднимается сырость, – сказал Донцов. – Я сам озяб. Если долго сидеть на земле…