Шпион по призванию

Уитли Деннис

Все еще задыхаясь, Роджер поднялся на ноги и поплелся на корму.

– Вы появились как раз вовремя, сэр, и я чрезвычайно вам признателен, – пропыхтел он. – Грубоватый язык британского генерала – как раз то, в чем нуждались эти негодяи.

Генерал удивленно уставился на него:

– Выходит, вы меня знаете? Кто вы такой, черт побери? – Внезапно его взгляд прояснился. – Провалиться мне на этом месте, если это не мальчишка Кристофера Брука! Ну, будь я проклят!

Экипаж яхты составляли двое племянников генерала, и, когда старик повернул свое судно назад к Соленту, Роджер изложил

ему самую сокращенную версию своих приключений, какую только мог придумать, – что французы преследуют его из-за участия в дуэли и что капитан барка пытался не дать ему высадиться в Лимингтоне.

Без четверти шесть Роджер снова поблагодарил спасителей и минутой позже шагнул на британскую землю, сияя от радости, что он смог осуществить свой план и теперь доберется в Лондон достаточно рано, чтобы правительству хватило времени на принятие мер.

Почти бегом Роджер поднялся на холм и направился по усаженной липами улице к своему дому. Калитка в западной стене была приоткрыта. Проскользнув внутрь, он увидел мать, срезавшую с клумбы астры всего в тридцати футах от него. Захлопнув калитку, Роджер бросился к ней, крича:

– Матушка! Матушка, дорогая!

Леди Мэри обернулась, бросила один взгляд на высокую, мокрую и грязную фигуру, уронила корзину и воскликнула:

– Дитя мое!

В следующий момент она плакала от радости в объятиях сына.

Через пять минут Роджер снимал мокрую верхнюю одежду в кухне, покуда кухарка, Полли и еще одна незнакомая служанка суетились, готовя горячий посеет 147 , который, как настаивала мать, ему нужно было выпить, дабы уберечься от простуды.

147

Поссет – горячий напиток из молока, вина и пряностей.

Когда Роджер спросил, остались ли в доме какие-нибудь его старые вещи, которые он мог бы надеть, леди Мэри рассмеялась:

– Мальчик мой, ты забыл, сколько прошло лет. Такой красивый мужчина ни за что не влезет в одежду упрямого мальчугана, которого я потеряла так давно. Иди в комнату отца и возьми один из его халатов, а потом приходи в гостиную,: так как мне не терпится услышать новости.

Сделав, как велела ему мать, и войдя в гостиную, Роджер заметил:

– Вещи отца наверху, значит, он дома. Как он теперь относится ко мне?

Улыбка на лице леди Мэри сменилась обеспокоенным выражением.

– Боюсь, дорогой, что его отношение не изменилось. После того как ты покинул нас, отец даже запретил мне упоминать при нем твое имя. Сейчас он в Пайлуэлле, обедает с мистером Роббинсом, и вернется не раньше половины девятого или девяти. Но я очень прошу тебя, Роджер, чтобы ты повидался с ним и попытался помириться. Мое сердце разрывается из-за того, что двух самых близких мне людей по-прежнему разделяет старая ссора.

– Хорошо, – пообещал Роджер. – Только не сегодня, так как я должен через час отправиться в Лондон.

– Так скоро! – воскликнула леди Мэри.

Роджер кивнул:

– Да, матушка. Мне придется позаимствовать костюм отца и лошадь

в конюшне, а также все деньги, которые вы сможете мне дать, так как мое дело отчаянно важное и срочное. Но я обещаю вам, что вернусь, как только выполню то, что должен, и сделаю все возможное, чтобы помириться с отцом ради вас, если не ради самого себя.

– А что у тебя за дело, Роджер? – спросила его мать. – Можешь рассказать мне о нем? До прошлого месяца ты все сообщал мне в письмах. Но меня очень удивляет, что ты вернулся в одежде нищего матроса и оказался втянутым в какие-то отчаянные дела.

Роджер рассказал ей о дуэли и о том, что перед бегством из Парижа он завладел крайне важной информацией, которая, по его мнению, окажется ценной для правительства.

Леди Мэри улыбнулась:

– Как похоже на моего храброго мальчика спасти бедную девушку от ненавистного брака! Не думаю, что твое возвращение без гроша в кармане помешает примирению с отцом. Напротив, это смягчит его куда больше, чем если бы ты вернулся богачом, привезя нам роскошные подарки.

– Если не считать ближайшего будущего, я не собираюсь попрошайничать ни у него, ни у вас, – заверил ее Роджер. – Четыре года во Франции, по крайней мере, научили меня зарабатывать себе на жизнь. Благодаря приобретенному опыту, я не сомневаюсь, что скоро найду себе хорошее место. Но, к сожалению, я не могу задерживаться. Пока я поднимусь наверх и переоденусь, пожалуйста, приготовьте мне что-нибудь поесть.

Спустя полчаса, одетый для верховой езды, Роджер наслаждался доброй английской пищей, покуда его мать хлопотала вокруг него.

Когда он поел, леди Мэри дала ему пятнадцать гиней и сказала:

– Я не смогла приготовить для тебя оседланную лошадь, так как Джим Баттон на свадьбе у своей кузины в Бьюли. Но в конюшне стоит бурая кобыла, на которой ты привык ездить, а также прекрасный гнедой жеребец, недавно купленный твоим отцом. Лучше возьми кобылу, потому что жеребца, наверное, нужно заново подковать.

Поблагодарив мать, Роджер нежно поцеловал ее и поспешил в конюшню. Было около восьми, и уже стемнело, но он знал, где висит конюшенный фонарь и что на полке под ним лежат кремень и трут.

В конюшне царил полный мрак, но Роджер быстро нащупал трут и кремень, высек огонь и зажег фонарь.

Внезапно Роджер услышал сзади какой-то звук. Полуобернувшись, он увидел приближавшуюся к нему темную фигуру. В колеблющемся пламени свечи в фонаре она отбрасывала чудовищную тень на стену и потолок. Верхняя ее часть состояла из конической шляпы с плоским верхом, покрытых плащом плеч и руки, держащей дубинку.

Удар пришелся Роджеру в висок. Он пошатнулся, выронил фонарь и упал. Когда свет погас, фигура склонилась над ним, стиснула его горло, приподняла голову и несколько раз стукнула затылком о каменный пол. С каждым ударом способность Роджера к сопротивлению все уменьшалась, покуда его тело не обмякло и он не лишился сознания.

Когда через несколько минут Роджер пришел в себя, его руки и ноги были стянуты веревками, а рот заткнут носовым платком, завязанным на затылке. Напавший на него, стоя на коленях, обшаривал карманы жертвы и негромко ругался по-французски.