Шпион вышел вон
Шрифт:
Подожди, Анатолий, – говорит старуха.
Надо выбрать речь, – говорит она.
Мама, давайте сегодня «Есть такие люди, есть такие деятели…», – говорит Анатолий.
Хм… мне кажется, что сейчас больше подошла бы… – говорит старуха.
…«Мы имеем теперь обширное, многонациональное государство… «, – говорит она.
Ладно, давайте… «Мы должны немедленно перестроить всю нашу работу на военный лад…»? – предлагает Анатолий.
Ты еще «Братья и сестры!»
Ну ладно, давайте ни мне, ни вам, – предлагает Анатолий.
Что именно ты имеешь в виду, товарищ? – говорит Старуха.
«Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники…»!!! – говорит Анатолий.
Пожалуй, да, – говорит старуха.
Глядит на Анатолия с ленинским прищуром и ленинским одобрением («так и быть, сегодня мы вас, батенька, не расстреляем» – В. Л.). Закуривает еще одну папиросу. Анатолий, высоко подняв нож – кривой, большой, сверкающий, – начинает произносить нараспев фразы. Каждый раз, когда он произносит очередную, старуха подпрыгивает, сначала слегка, потом все сильнее и сильнее…
Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, – говорит Анатолий.
…командиры и политработники, рабочие и работницы, – говорит он.
…колхозники и колхозницы, работники интеллигентского труда, – говорит он.
Ух! – говорит старуха, мелко подпрыгивая и потряхивая головой.
…братья и сестры в тылу нашего врага, временно попавшие под иго немецких разбойников, – говорит Анатолий.
Эх, – говорит старуха, которая напоминает молоденькую представительницу молодежной субкультуры «эмо», пришедшую впервые в жизни на рок-концерт («а теперь потрясем головами, ребята»).
…наши славные партизаны и партизанки, разрушающие тылы, – говорит Анатолий.
Немецких захватчиков! – добавляет старуха быстро, Анатолий бросает в ее сторону недовольный взгляд.
Немецких захватчиков, – поправляется, тем не менее, он.
От имени Советского правительства и нашей большевистской партии, – говорит старуха.
Мама! – говорит Анатолий.
Ну прости, – говорит старуха, и трясет головой, подпрыгивая уже чуть ли не на полметра.
От имени Советского правительства и нашей большевистской партии, – говорит Анатолий.
…приветствую вас и поздравляю с годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции, – говорит Анатолий.
Товарищи! – говорит он.
В тяжелых условиях приходится праздновать сегодня, – говорит он.
Вероломное нападение немецких разбойников, – говорит он.
…и навязанная нам война создали угрозу для нашей страны, – говорит он.
Мы потеряли временно ряд областей, враг очутился у ворот, – говорит он.
Лунини дико косит глазом, нож все ближе, старуха, выпрыгивая, как спринтер, гигантским и нелепым кенгуру приближается к углу, в котором на телевизоре стоит проигрыватель, ставит – продолжая
Враг рассчитывал на то, что после первого же удара, – говорят Анатолий и Сталин.
…наша армия будет рассеяна, наша страна будет поставлена на колени, – говорят он.
Но враг жестоко просчитался, – говорит Ситалин с Анатолием.
Несмотря на временные неуспехи, – говорят он.
…наша армия и наш флот геройски отбивают атаки врага, – говорят они.
Наша страна – вся наша страна – организовалась в единый лагерь, – говорят они.
Помните 1918 год, когда мы праздновали первую годовщину Октябрьской революции? – говорят они.
Помним, помним! – бормочет старуха.
Но мы не унывали, не падали духом, – говорит Сталин.
Но мы не унывали, не падали духом, – вторит ему Анатолий.
Постепенно слова перестают быть различимы и мы слышим лишь неясный шум, видим измученное лицо Лунини, который с напряжением смотрит вверх, на острие ножа, занесенного Анатолием. Мы видим, как меняется Анатолий. На его губах появляется пена… Он трясется… Потом резко наклоняется – Лунини зажмуривается, но нож втыкается в ковер у его головы, – и сидит, согбенный, несколько мгновений.
Затем не спеша, с достоинством, выпрямляется.
Он изменился. Внешне, конечно, это все тот же самый человек, но в его осанке, манере себя держать… появляется что-то Нездешнее. Постепенно у нас складывается впечатление, что в теле Анатолия находится сам Сталин. Или Анатолий, войдя в транс, думает о себе, что он Сталин и очень удачно копирует Вождя…
Добрый вечер товарищ, – говорит Анатолий изменившимся голосом.
Вождь, вождь, – ползет к нему на коленях старуха.
Ты давно.. давно не был, давно не снисходи… – говорит она, судорожно целуя руку Анатолия-Генералиссимуса.
Наставь, укажи… что дела… – говорит она.
Сирия, Иран… обстановка очень сложная… – говорит она.
Энергетическую защиту держать все труднее, – говорит она.
Духовное сталинское ПРО… центр защиты советской Атлантиды… – говорит она.
Трудно… не отчаяться… все очень напряже… – говорит она.
Общий план комнаты. Сталин-Анатолий кладет руку на голову старухи. Говорит, чуть подумав.
Слушай Проханова, – говорит он.
Читай Прилепина, – говорит он.
Смотри новости, утренний и вечерний выпуски, – говорит он.
В обед выпуск на ОРТ не смотри, там говно, – говорит он.
Хорошо, хорошо, вождь, да, – говорит старуха.
С этим, с этим что… – говорит она, стоя на коленях перед Анатолием-Сталиным.
С американцем… – говорит она.
Американца зарезать, часы его и костюм отдать товарищу Анатолию, – говорит Анатолий.
Тело сжечь, челюсть и пальцы предварительно вырезать, – говорит Анатолий.
Чтоб опознать не могли, – говорит он.
Сделаем, сделаем, Вождь, – бормочет Старуха.