Шпионаж по-советски. Объекты и агенты советской разведки
Шрифт:
Результаты полицейских рейдов поначалу были весьма скромными. Однако в ноябре 1932 года полиция захватила серьезную добычу, когда совершила налет на квартиру на Кайзер-аллее. Там она нашла паспорта разных стран, американские паспортные бланки, свидетельства о рождении, школьные аттестаты и другие документы. Кроме того, там были сотни печатей, в том числе и штампы полиции Анкары, Софии и Амстердама. Были найдены образцы подписей шефа Скотленд-Ярда и других руководителей британской полиции. По обнаруженным заметкам стало ясно, что за последние шесть месяцев было изготовлено 1500 паспортов.
«Берлинер тагеблатт» опубликовала полицейский отчет:
«В мастерской было обнаружено 2000 штампов, 600 бланков паспортов, 35 почти законченных паспортов, 807
Эта мастерская фальшивых документов была самой большой из всех, которые были раскрыты в Европе со времен войны».
Во время рейда были арестованы Карл Вин и Эрвин Кольберг. Однако полиция изъяла лишь часть материалов, остальные мастерские продолжали работать.
Приход нацистов к власти стал тяжелым ударом для «Пасс-аппарата». В апреле 1933 года полиция нашла еще один крупный склад печатей и паспортов и арестовала Рихарда Гросскопфа. Вместе с Вином Гросскопф был приговорен к двенадцати годам и просидел в концентрационном лагере до 1945 года.
Вскоре произошло другое несчастье. Альфред Каттнер, работавший в штаб-квартире коммунистической партии в Берлине и знавший многих из подпольного мира, выдал своих товарищей гестапо. (Потом Каттнер был убит своими бывшими товарищами.) Среди тех, кого он предал, был и Герман Дюнов. В его обсерватории нацистские власти, к своему удивлению, нашли не только множество паспортов, но и подписи казначеев своей партии, членские билеты и фальшивые расписки, подтверждающие уплату нацистских взносов.
Хотя эта потеря и не была фатальной, обстановка стала угрожающей. В руководстве «Пасс-аппарата» было решено перевести все в Саарбрюкен, который в то время находился под управлением Франции. В 1934 году, после почти десяти лет успешной работы в Берлине, мастерские, инструменты и запасы штампов и паспортов были переправлены в Саар. Резиновые штемпели надо было отделить от деревянных ручек и уложить под двойное дно чемоданов. Документы и печати упаковывали в специально сделанные пустоты в ножках столов. Чернила специальных сортов заливали в стеклянные трубки, спрятанные в мебели. Казалось, что перевезти через границу все движимое имущество «Пасс-аппарата», спрятав его среди мебели, невозможно, но с помощью инженера-коммуниста, с каменоломни вблизи границы, который хорошо знал привычки и приемы таможенников, остаток оборудования был успешно вывезен из Германии. Вместе с материалами в Саарбрюкен переехали и некоторые специалисты, где мастерская возобновила свою работу. Но условия в Сааре стали ухудшаться. Росло влияние нацистов, активизировалась их агентурная сеть, и было похоже, что Германия скоро захватит эту область. В 1935 году Саар проголосовал за воссоединение с Германией. Москва приказала переслать в Россию весь запас паспортов, другие бумаги и штампы следовало отправить в Париж.
Вынужденный покинуть Германию, «Пасс-аппарат» так и не смог восстановить свою былую славу. Когда в 1936 году началась гражданская война в Испании, открылся новый источник паспортов. Не только бойцы интербригад, но и тысячи симпатизирующих им иностранцев в Испании сдавали свои национальные паспорта. Аппарат изучал их и отбирал для своих агентов прекрасные британские, американские, канадские и другие документы. Этот запас, насчитывавший тысячи паспортов, покрывал все нужды вплоть до начала войны.
Промышленность как главная цель
Германский уголовный кодекс признавал шпионаж, только когда дело касалось военных секретов, в случаях промышленного шпионажа могло быть применено максимальное наказание в виде одного года заключения, что облегчало в некоторой степени работу советской разведки.
Одним из первых дел о промышленном шпионаже был процесс Кнепфле, в котором отразились все особенности методов советских спецслужб
Связь коммунистической партии с советскими спецслужбами стала ясной во время суда над Вилли Киппенбергером, братом Ганса, будущего руководителя коммунистического подполья. Лишенный твердых убеждений, молодой человек побывал в отрядах Эрхарда, но к середине двадцатых годов попал под влияние брата-коммуниста. Он нашел работу на химическом заводе в Биттерфельде, где копировал секретные планы и передавал их Гансу. Разоблаченный и арестованный, Вилли Киппенбергер в октябре 1926 года был приговорен к четырем месяцам заключения.
До революции химический завод «Сольве» в Бернбурге, пригороде Дессау, имел отделение в Москве. Русский филиал был национализирован в 1918 году, и теперь его собирались модернизировать в рамках первого пятилетнего плана. Москва решила сманить с завода «Сольве» старого и опытного химика, которому были известны все новые технологии, чтобы он возглавил русский завод. Лури, московский агент, вошел в Гамбурге в контакт с господином Мейером с предложением занять пост главного управляющего филиала завода «Сольве» с окладом 5 тысяч рублей в месяц, бесплатной квартирой и 4 тысячами 500 рублей на дорожные расходы. Со своей стороны Мейер должен был выдать своим потенциальным русским нанимателям коммерческие и технические секреты «Сольве». Перед отъездом в Россию он попытался убедить других помочь ему в разведывательной работе. После доноса его арестовали, судили и приговорили к четырем месяцам тюремного заключения.
В октябре 1930 года частное сыскное агентство заводов Круппа в Магдебурге задержало инженера Калленбаха и обнаружило у него в портфеле секретные документы, описание патентов и чертежи новых машин. В ходе расследования было установлено, что Калленбах и два других инженера передавали важную информацию своему бывшему начальнику, который собирался в Россию. Калленбах тоже готовился уехать в Москву через пару недель. Приговор был обычным – четыре месяца Калленбаху и еще меньшие сроки остальным.
Эта форма шпионажа стала обычной. Так, например, русский инженер Федор Володичев, который работал на заводах «Сименс» и «Хальске», снабжал микрофонами и телетайпным оборудованием отдел торгового представительства, ему помогали двое молодых немецких инженеров. «Чертежи, найденные у Володичева, отражали последние достижения в телеграфии и представляли громадную ценность для немецкой индустрии», – отмечал эксперт на судебном заседании. Но тем не менее суд оказался снисходительным и приговорил Володичева к одному месяцу и десяти дням.