Шрам
Шрифт:
А потом? Если Армада не вернется? Тогда они будут считать себя свободными. Эту возможность предусмотрели уже под конец, внезапно спохватившись, а вытекающие из нее последствия не обсуждались.
Беллис из окна наблюдала, как уходят суда Армады. Оставшиеся теперь были накрепко причалены к городу или находились в гаванях Базилио и Ежовый хребет. Потеряв самостоятельность, они опасливо покачивались на воде среди судов, из которых были составлены пристани и набережные. Они запоздали с возвращением и теперь могли только бессмысленно переваливаться на волнах, словно ожидая погрузки или разгрузки.
Армадцы
Никто ничего не видел; никто не слышал ни звука. «Высокомерие» ускользнуло так, что никто и не заметил. Для Саргановых вод то была сокрушительная потеря.
Как такое могло случиться? — спрашивали люди друг У друга. И дирижабль—то был покалеченный, и Хедригалл считался абсолютно преданным.
— У него были сомнения, — сказал Флорин Шекелю и Анжевине. — Он мне говорил. Да, преданным—то он был, нет вопросов, но он никогда не считал, что эта затея с аванком хороша для города. Я думаю, идея со Шрамом показалась ему еще хуже, но спорить он никогда не умел.
Побег Хедригалла поверг Флорина в ужас, уязвил его. Но ему хотелось выговориться, и он изо всех сил пытался посмотреть на вещи так, как смотрел на них его загадочный друг. «Наверное, почувствовал себя как в ловушке, — думал Флорин. — Столько лет здесь прожил и вдруг увидел, что дела начинают делаться по—новому. Он уже не принадлежал Дрир—Самхеру, а если решил, что и Армаде больше не принадлежит… что же он тогда надумал?»
Он представил себе, как Хедригалл в свободное время, проведенное на борту в отсутствие других членов экипажа, чинит сломанные двигатели «Высокомерия». Все знали, что Хедригалл нелюдим, что он проводит на «Высокомерии» гораздо больше времени, чем требуют его обязанности. Неужели ему удалось распрямить стабилизаторы «Высокомерия»? Испытать поршни, которые не двигались десятилетиями?
«Когда ты все это задумал, Хедригалл?» — думал Флорин Сак.
Неужели он настолько не умел спорить? Неужели чувства его были так сильны? Неужели он чувствовал, что не имеет смысла даже пытаться отстоять свой дом? Неужели он начал сомневаться и решил, что Армада перестала быть для него домом?
«Где ты теперь, дружище?»
Флорин представил себе, как большой неуклюжий аэростат направляется на юг, а за штурвалом в одиночестве сидит Хедригалл.
«Будь я проклят, если он не плачет».
Это было своего рода самоубийством. Хедригалл никак не мог накопить столько топлива, чтобы добраться до суши. Если бы он добрался до армадского флота, ожидающего возвращения города, то у него поинтересовались бы что случилось и почему он оставил Армаду. Поэтому он постарается избежать встречи с ними.
Ветра увлекут его через пустое море. Аэростат был очень прочен, и мог хоть несколько лет носить его по небу. «Сколько еды тебе удалось запасти, дружище?» — задавался вопросом Флорин.
Ему в голову пришла такая картина: «Высокомерие» годами плавает в четырех—пяти сотнях
А может, он и выживет. Может, он будет спускать с «Высокомерия» длиннющую рыболовную снасть. Флорин представил себе, как раскручивается катушка, как летит вниз грузило, как потом крючок с наживкой падает в воду. В нормальных условиях какты были вегетарианцами, но при необходимости могли питаться рыбой или мясом.
Флорин представил себе, как Хедригалл сидит и удит рыбку, свесив ноги из люка и покачивая ими, как мальчишка. Рыбы, трепыхаясь, по пути наверх успевают наглотаться воздуха и достигают Хедригалла уже мертвыми. Он мог бы существовать так годами, носимый ветрами по миру. Его аэростат, подхваченный кольцевыми потоками, может долго кружить над Вздувшимся океаном, а сам Хедригалл постареет, под воздействием однообразной пищи испортится его характер, кожа покроется морщинами, колючки поседеют. В одиночестве он будет постепенно сходить с ума. Будет разговаривать с портретами и гелиотипами на стенах «Высокомерия».
Но вот в один прекрасный день, может статься, его выбросит с орбиты круговых ветров, и «Высокомерие» окажется в других воздушных течениях, и его унесет на юг или север, и, может быть, он увидит землю.
Он поплывет над горами, потом бросит вниз якорь, зацепится за дерево и спустится, снова коснется земли.
«Неужели поиски Шрама такое никудышное дело, Хедригалл?»
Флорин решил, что Хедригалл — предатель. Пустился в бега. Похитил «воронье гнездо» Армады, обманул своих правителей и друзей. Он просто трус, потому и не решался спорить. Он изменник, и Флорин знал, что, будучи преданным гражданином Саргановых вод, должен осуждать Хедригалла. Но у него не получалось.
«Удачи тебе, дружок, — подумал он после некоторых колебаний, потом неуверенно поднял руку и кивнул. — Не могу не пожелать тебе удачи».
Сторонники Саргановых вод восприняли отсутствие Хедригалла как укор.
Было известно, что он предан правителям, и потому своим бегством он вызвал немало недоуменных разговоров, породил еще большую неуверенность и неприятие проекта Любовников, чем существовали прежде.
В морских глубинах продолжал свое движение аванк. Он лишь чуть—чуть замедлил ход, оказавшись в новых водах.
Флорин Сак плавал; морская вода смягчала боль в истерзанной спине. Ныряльщиков внизу и пловцов наверху теперь стало мало. Они боялись, что какой—нибудь непредсказуемый поток унесет их от города, выбросит в какую—нибудь застойную зону Скрытого океана.
Флорина это не смущало. Он, рыболюди и Сукин Джон перемещались с места на место между громадных цепей, уходящих вниз под углом. Плавали они быстро, постоянно проверяя, не отстали ли от города, но никаких новых опасностей вода в себе, казалось, не таила. Хаос воздействовал только на более крупные субстанции — на незваных гостей большого размера, вроде кораблей и подлодок. Даже морские змеи не могли больше тащить свои взбесившиеся корабли—колесницы и потому ушли вместе с флотом назад, прочь из Пустого океана.