Шрамы и песни
Шрифт:
Мы медленно побрели в сторону Центрального Парка.
В парке было полно народа. Одни бегали, другие занимались Тай-Чи на траве, третьи были улыбающимися и смотрящими по сторонам туристами. И это всего лишь начало холодного февраля. Это одна из причин, по которым мне так нравится жить в Нью-Йорке: стоит выйти за дверь и перед вами целый мир. Столько совершенно разных людей. В каком-то смысле напоминает рай.
Немного времени прошло прежде, чем я опять вернулся к мыслям о тех серебряных глазах. Проклятье.
—
Коннер, не переставая бежать, повернул ко мне голову.
— Да, девушка, которой ты отдал свою футболку. Это Грейс.
Несколько следующих минут я молчал. Но все-таки не смог удержаться и не спросить:
— У нее есть парень или как?
Он ухмыльнулся.
— А что? Претендуешь на его роль?
— Нет. Просто интересуюсь. Похоже, что Такер решил жениться на ней. Он ей понравился?
— Нет, — сказал он.
— Что нет? — спросил я.
— У нее нет парня, — ответил он.
— А… что насчет Такера? — полюбопытствовал я.
Коннер засмеялся.
— Думаю, у него тоже нет парня, но если бы и был — это многое бы объяснило.
Я засмеялся вместе с ним. Многое бы объяснило.
— Да, мужик. Уверен, что он втюрился в Алекса.
— Эй, там, — смеясь, проговорил он. — Не гони. Алекс горяч! — Мы остановились, потому что слишком сильно хохотали. Мы уселись на скамейку и наблюдали за другими бегунами.
— Значит, ты не думаешь, что Такер мог ей понравиться? — Очевидно, у меня сегодня обострение словесного поноса.
— Ты таким херовым образом решил разузнать что-то о ней? Тебе что, опять двенадцать?
Я запустил пальцы в волосы и сильно дернул за кончики.
— Не могу перестать думать о ней, брат.
Он внимательно на меня посмотрел.
— Шейн, послушай. Грейс замечательная. Она умная, милая, красивая… все такое и даже больше. Но не думаю, что ты в ее вкусе. И кроме того, у нее сейчас семейные проблемы, поэтому сомневаюсь, что она будет в ближайшее время встречаться с Такером или кем-то другим.
Толкнув меня в плечо, он спросил:
— Эй, а как же та вчерашняя блондиночка? Я так надеялся, что у них с Леа начнется кошачья драка, и они будут срывать друг с друга одежду. — Похоже, я хорошо потрудился над образом, раз все мои друзья считают меня таким ничтожным человеком.
Смеясь и обгоняя друг друга, мы возвращались к квартире. Леа все еще читала, лежа на диване, а Грейс все еще не показывалась. Мы сняли пропотевшие толстовки и бросили ими в Леа, а потом, пихая друг друга, направились в кухню, стараясь одновременно пройти в дверь.
— Маленькие идиоты, — с теплотой крикнула нам Леа из другой комнаты. — Эй, Коннер, принеси мне тоже чашечку. Я вас ждала, мальчики!
Я наблюдал, как Коннер налил две чашки и протянул их Леа как влюбленный человек. Сняв промокшую
И именно тогда она вошла.
Дикий водопад черных волос не давал ей меня увидеть. Она была босиком, на ногтях темно-красный лак. Ноги длинные и обнаженные. Взглядом я медленно пропутешествовал по всей их длине. На ней были надеты трусики-шортики, от вида которых мне хотелось заплакать. Моя вчерашняя футболка съехала, оголив плечо.
Она чуть не уронила свой кофе, когда, обернувшись, заметила меня.
Некоторое время мы просто стояли, глядя друг на друга, оба полураздетые. Готов поклясться, что в глубине ее глаз я увидел что-то похожее на спрятанное одиночество, так хорошо мне знакомое.
Коннер вошел на кухню и прервал воцарившееся молчание. Тон его был хитрым и высоким, и он напомнил мне, как Шейн в детстве ногтями скреб по доске. Он нес какой-то бред.
Она просто смотрела на меня. Ее глаза метали в меня молнии, в них не было ни эмоций, ни желания, ни нужды, ни какого-либо интереса. Ничего.
Стоя напротив нее, я сдерживался, чтобы не наброситься. Мой взгляд скользнул от ее глаз к губам, к горлу, ключицам, к изгибам ног…
Коннер продолжал что-то нести. Даже если бы он кричал «пожар», я бы его не услышал.
— Все еще в моей футболке, — прохрипел я. Я хотел, чтобы она поняла, что это для меня значит, что я бы хотел оказаться на ее месте и обволакивать ее, согревать. Мои щеки горели, а я улыбался, от того, каким юным и живым себя ощущал, стоя напротив нее. Впервые в этом теле я ощутил себя человеком.
— Хочешь вернуть ее прямо сейчас? — прошептала она.
Коннер замолчал. Я наклонился к ней. Мне не хотелось бы, чтобы она раздевалась перед Коннером. Она приняла это как знак согласия.
— Решено, — пропела она и выскочила из кухни, оставив свой кофе. Я вздохнул как человек, не дышавший несколько лет. Она вернулась в безразмерной толстовке и швырнула в меня футболку, попав прямо в лицо. Та свалилась мне на руки.
— Еще раз спасибо, — сказала она, уходя. Я посмотрел на Коннера.
Широко раскрыв глаза, он покачал головой.
— Хм, это было напряженно. Серьезно, чувство такое, словно вы двое занимались сексом прямо передо мной. Чувствую себя грязным и немного возбужденным, спасибо. — Он налил себе еще кофе и покачал головой.
Я серьезно на него посмотрел.
— Думаешь, я ей нравлюсь?
Нахмурившись, он хлебнул кофе.
— Шейн, я думаю, тебе надо отстать от нее. Ей известно, что у тебя нет ни одного серьезного намерения. Мы ей рассказывали про тебя. Она не из тех шлюх, которых ты снимаешь в баре как музыкант, она — лучшая подруга моей девушки.