Шрамы
Шрифт:
Если бы весь Империум следовал Прометеевой вере, порча никогда бы не пустила в нем корни.
Белый Шрам подошел к двери камеры. На него настороженно смотрели стражники.
— Уходите, — приказал задьин арга.
Они переглянулись, а затем снова посмотрели на него.
— Повелитель, я… — начал один.
— Уходите.
Есугэй подождал, пока они исчезнут, прежде чем снова открыть дверь. Когда он вошел, мигнула лампа, отбрасывая на подвешенного пленника холодный, стерильный свет.
Ледак открыл глаза и снова улыбнулся.
— Вернулся продолжить,
— Его не будет, — ответил Есугэй, закрывая дверь.
Несущий Слово пристально смотрел на него.
— Так что ты хочешь знать? — спросил он.
— Ничего, — Есугэй сложил руки, чувствуя первые уколы эфирной энергии внутри перчаток.
Ледак покорно кивнул.
— Я гадал, сколько времени это займет.
Есугэй презрительно взглянул на него.
— Кса’вен был отличным воином и нравился мне. Не думаю, что он понимал, насколько все изменилось.
Он встал перед Ледаком и поднял руки.
— Все меняется. Этот корабль скоро рассыплется на атомы. Ты тоже, Ледак.
Несущий Слово, не моргая, пристально смотрел в ответ. Его щека все еще не зажила, покрытая коркой струпьев с гнойниками.
— В самом деле, нет вопросов? — спросил он.
Есугэй покачал головой.
— Больше нет, — ответил он, и комната наполнилась огнем.
Хан перелез через преграду высотой по пояс и протиснулся в отверстие за ней. Доспех задел камни, и на примарха посыпалась пыль. Внутри шлема раздавалось эхо тяжелого дыхания.
Было ужасно жарко. Стены туннелей давили, вынудив примарха согнуться в три погибели. Несмотря на несколько попыток найти путь на поверхность, он мог только идти вниз.
Пространство под площадью было необычным: оно представляло собой соты из тесных и растрескавшихся туннелей и пещер со следами недавнего землетрясения. Покрывавший поверхность планеты пепел был и здесь тоже. Вода отсутствовала, как и ее признаки. Раз или два примарх мельком замечал исходившее из некоторых расщелин тускло-красное свечение и обходил их стороной.
Все время вниз. Некоторые туннели снижались постепенно, другие срывались крутыми уклонами из щебня.
Примарх часто останавливался, прислушиваясь к биению своих сердец, пытаясь уловить хоть что-нибудь в окружавшей его тишине. Психонойен не последовали за ним, что радовало, но отсутствие какого-либо движения, кроме собственного, было гнетущим.
Хан перелез через завал. Воздух на другой стороне был немного чище, а потолок туннеля выше на полметра.
Хан сумел выпрямиться во весь рост и шагнул вперед. Тьма стала абсолютной, примарх видел только ложные контуры, передаваемые прибором ночного видения. Туннель расширялся с каждым шагом. Жара усиливалась.
Примарх прошел еще около пятидесяти метров, пока не выбрался на открытое пространство. Последней преградой была зазубренная линия сталагмитов, и, миновав ее, примарх оказался в пещере.
Она была колоссальной. Огромный сводчатый потолок, напоминавший подземный собор, исчезал в темноте. Гигантские сталактиты
Джагатай шагнул в центр зала. Пыль приглушала звук шагов. Впереди, во мраке появились огромные фигуры. Ему понадобилось некоторое время, чтобы разглядеть, чем они были.
На полу лежали разбитые шестиметровые смотровые линзы. Вокруг них валялись медные инструменты, все без исключения сломанные и покореженные. Вдалеке поднимался огромный цилиндр длиной с «Громовой ястреб», его угловатый профиль уродовала длинная неровная трещина.
Хан наклонился. Под пеплом и металлом были тела: человеческие, судя по росту — смертные. Они были обнажены, а их одежды сгорели, не осталось ничего, кроме иссохшей плоти и голых костей. Он увидел безглазое, высохшее лицо, которые смотрело на него из грязи. Поначалу примарх решил, что оно шевелится, но это был всего лишь обман темноты. Все были мертвы.
Цинь Са был прав — на Просперо ничего не осталось. Хан сглупил, прибыв сюда, а еще большей ошибкой было спуститься на поверхность лично. Возможно, если бы они лучше постарались, то смогли провести сканирование с орбиты, а не высаживаться на планету.
Он положил руки на колени и огляделся. И только тогда почувствовал это.
Движение. Постоянное и легкое движение в пыли.
Джагатай вскочил и стремительно обернулся.
Фигура перед ним, так же как и психонойен, испускала блеклое сияние. Вокруг ее призрачных очертаний мерцал холодный колдовской огонь.
Как и при жизни, он был немного выше Хана. Лицо было тем же самым, хотя его выражение выдавало бесконечную усталость и легкое смущение. Некогда безжалостный взгляд единственного глаза теперь был рассеянным.
Хан безмолвно стоял, по-прежнему сжимая клинок. Он чувствовал, как колотятся его сердца, а тело наполняется боевой готовностью.
В этом не было необходимости. Когда фигура заговорила, ее голос разогнал все следы сомнения.
— Джагатай, — обратился Магнус, его усталый голос отдавался странным эхом. — Мой друг. Как приятно снова видеть тебя.
17
ОТВЕТНЫЙ ХОД
В ВАРП
ТУПИК
Шибан быстро шел по коридорам «Калджиана» к личным покоям. Корабль гудел активностью, и смертные матросы убирались с пути хана, не обращавшего на них никакого внимания.
Белый Шрам добрался до своей каюты и вошел внутрь. Его глефа висела на настенных креплениях в окружении благочестивых стягов. Он на миг взглянул на нее, словно впервые отметив баланс оружия. На подвешенных к креплениям пергаментных свитках в стиле древних поэм были записаны значимые победы.