Штабс-ротмистр
Шрифт:
Но Сэвидж терпел. Уже не раз видел, как спиваются и опускаются коллеги, вышедшие в отставку до пенсиона. Если ему и предстоит такое, то не сегодня. И не завтра. Силы ещё есть. И несколько десятков рублей на последние объявления.
Уставившись на дверь, гипнотизировал её взглядом: откройся и впусти клиента. Был бы Одарённым, выучил бы заклятие призыва заказчиков, но увы — всего лишь ординар, тогда как соперники владели магией во всю.
В
У двери остановился и резко обернулся. Грёбаный телефон вдруг начал трезвонить. Уж думалось, что он неисправен.
Хотя… Можно поспорить на остатки виски в бутылке, ошиблись номером.
— Хэлло!
— Детектив Майкл Сэвидж?
Голос явно принадлежал русскому. Бывший коп не любил русских, но всегда был рад их деньгам.
— О’кей, гай. Я — Сэвидж.
— Мне рекомендовали вас. Если ваша контора находится в Бронксдейл, как сказано в объявлении, я готов приехать в течение часа.
— Вообще-то моё приёмное время окончилось…
— Извините, мистер. Придётся набрать кого-то из ваших коллег.
— Нет-нет! Жду вас, сэр! Да, Бронксдейл авеню, 16, вход около цветочного магазина, там вывеска.
Русский язык, выученный в школе с горем пополам и успешно забытый, давался с трудом. Но ради контракта Питер подписался бы к приезду клиента выучить китайский.
х х х
— Что вы видите? — спросил Тышкевич, когда перешагнул порог комнаты, титулованной «Детективное агентство Майкла Сэвиджа».
— Мужчину, ординара лет сорока пяти, брившегося не позднее чем вчера, невысокого, одутловатого. Не алкоголика, но периодически пьющего. Рано лысеющего, — добавила Львова, когда сыщик снял шляпу, поклонившись. — Из последних сил старается выглядеть прилично. Готова поспорить, на нём его единственный и последний костюм.
Вряд ли Сэвидж понял весь спич русской. Иначе на улыбающейся физиономии что-то наверняка дрогнуло бы. Те продолжали обсуждать детектива, начисто игнорируя его присутствие.
— Мне рекомендовало его Третье Отделение. Служил в отделе особо тяжких. Претендовал на инспектора, но как-то упёрся, не захотев отступиться в деле об убийстве одним из мафиози своей супруги. Тут же у него в рабочем столе обнаружили кокаин. Его, не его — разницы нет, потому что иначе никому бы в голову не пришлось делать там обыск.
— Выкинули с волчьим билетом? — бесстрастно уточнила связистка.
— Да. Без пенсии и возможности снова устроиться на государеву службу. Но я другое хотел спросить. Что вы видите в тонком мире?
— В столе несколько дешёвых амулетов, разряженных практически в ноль. Бесполезных. На нём самом — примитивный оберег от ментального нападения. Блокирует плетения правды. Слабый,
— Рад, что наши оценки совпали. Будьте любезны, княжна, разъяснить ему цель визита.
— Мистер Сэвидж! Мы разыскиваем персонал института П. И. П… Конкретно — профессора Линка и всех, кто причастен к необычайным открытиям последних четырёх месяцев. У нас к ним накопилось несколько вопросов. Берётесь взять поиски на себя?
По-английски она говорила чисто. С той же холодностью, что и по-русски. Наверно, чопорная британская леди позавидовала бы тому градусу холодности.
— О’кей! Я в деле. Знаете мои тарифы?
— Я знаю наши тарифы, — слово «наши» барышня произнесла с нажимом. — Тридцать рублей в день плюс подтверждённые расходы. Возможно, если люди из П. И. П. покинули Ново-Йорк, предстоят поездки. Билеты и дополнительные путевые расходы — за наш счёт.
Слова «тарифы» и «рубли» штабс-ротмистр уловил. Понял и смысл сказанного. Не понравилось, что барышня сама принялась торговаться, а не ограничилась ролью переводчика.
— Пятьдесят в день!
— Тридцать. Или мы уходим.
— Тогда… Премия по завершении дела.
— Хорошо. Сто рублей за каждого пойманного. Фигурально выражаясь. Они — не преступники.
Львова передала Тышкевичу суть разговора. Тот видел, что оглашённые суммы для экс-полицейского весьма заманчивы. Но вдобавок снедала боязнь продешевить.
— За два дня вперёд выдам аванс. Отчитаетесь о результатах.
— А если результатов не увидим, соглашение расторгается, — добавила девушка. — И прошу вас не заглядывать в моё декольте. Я — связистка. Улавливаю мысли, персонально ко мне адресованные. И поскольку нахожусь не на связной службе, могу раскрыть их содержание. Даже самые постыдные.
Острый кадык на мясистой шее судорожно дёрнулся. Похоже, с направленностью его устремлений, не ограничившихся ассигнациями с имперским орлом, корнет попала ровно в яблочко.
Сыщик бросил очередное «о’кей», протянув руку за купюрами. Но офицер предварительно заставил его расписаться в ведомости. И лишь затем на американца пролился шестидесятирублёвый золотой дождь.
Он примчался к губернаторской канцелярии уже на следующий день. Долго объяснял казакам на входе, что имеет дело к штабс-ротмистру Тышкевичу. Наконец, прорвался внутрь. Поскольку Львова отсутствовала, объяснял на пальцах, мешая английские и русские слова. Говорил отрывисто, предельно просто.
— Маккенна О’Коннор. Торговец оружием.
— Знаю. На него был зарегистрирован П. И. П. Уже допрошен. Никакого отношения к работе института не имел.
— Я разузнал. К нему приезжал родственник. Из Шотландии.
— Кто?
— Титулярный советник Вильям О’Коннор из Абердина. Он был здесь около пяти месяцев. Как раз, когда в газетах сообщалось об открытиях. Исчез. Также исчез профессор Линк. Когда вы приплыли в Нью-Йорк.
Джон Линк! О нём предупреждал офицер из охранки. Впрочем, не шевельнув и пальцем, чтоб его найти.