Штамповка 2067
Шрифт:
– Здравствуй, мальчик, – произносит проникновенный голос.
Это не он. Это Джошуа, советник отца, всегда доброжелательный и участливый. Он был с нашей семьёй сколько я себя помню, с самого детства. Только сейчас я ему совсем не рад.
– Здравствуйте.
Хочется отвернуться, но это было бы невежливо. Солнце становится чуть прохладнее.
Советник садится рядом, не спрашивая разрешения. Прогнать его не повернётся язык. Он всегда был очень добр, обходителен, заботлив – все эти дни
Раньше он обходился добрыми советами и наставлениями. Этот взгляд появился у него только сейчас.
– Как у тебя дела, Эгор?
– Нормально.
Он усмехается и отвечает привычной репликой:
– Нормально – это ни хорошо, ни плохо.
Внимательные глаза. Проницательность в каждом движении зрачков.
– Что тебя беспокоит? Скажи, как думаешь.
Трудно подобрать слова. Трудно заставить рот их произнести. Это странно – в мысленных разговорах с самим собой я очень красноречив.
– Почему он не приходит ко мне?
Джошуа раздумывает чуть дольше обычного.
– Он очень волнуется за тебя. Некоторое время все считали, что ты погиб. Но он и тогда верил, что тебя можно спасти. Он ради тебя свернул горы, пошёл на такое… Дай ему время. Как и ты, он всё ещё приходит в себя.
Если говорить, то всё. Джошуа можно всё рассказать.
– Он зол на меня? За то, что я чуть не разбился? За то, что заставил его волноваться?
Джошуа добродушно смеётся. Натянуто, наигранно… нет, показалось.
– Ну что ты! Он счастлив, что всё обошлось. И не злится он на тебя, и не обижен – не думай даже. Просто у него сейчас много дел. В компании трудности, и без него там сейчас никак. Но всё образуется!
С ним так легко, что я решаюсь сказать самое сложное.
– Я боюсь, что у меня что-то не так с головой. Наверное, отец это тоже заметил.
Джошуа издаёт смешок, изумлённо изогнув брови – так делают родители, если их чадо ляпнуло какую-нибудь глупость.
– Да брось! Так бывает, но обязательно пройдёт. Временное расстройство, Эгор, временное расстройство.
Он похлопывает меня по плечу, и я тоже усмехаюсь. Действительно, глупость.
– Не беспокойся. Я вижу, ты сам не свой. Не волнуйся ни о чём, пусть всё идёт своим чередом. Всё можно преодолеть. Со всем можно справиться.
На мгновение кажется, будто в его словах заложено что-то кроме прямого значения. Он вдруг становится серьёзнее.
Мне неуютно с ним. Я хотел побыть один, поэтому и пришёл сюда, к озеру. Это моё место. Странно, что он вообще меня нашёл.
– Я хочу прогуляться, – говорю я и встаю.
– С удовольствием составлю тебе компанию, – Джошуа тоже поднимается.
– Нет-нет, не нужно. Мне надо подумать.
Я
Лес кажется запущенным. За ним будто давно не следили: дерево упало, овраг зарос свежей зеленью, яркой и мягкой на вид. Свет пробивается сквозь кроны, раскрашивает траву и прошлогоднюю листву яркими красками.
И всё же я знаю лес как свои пять пальцев. Здесь всё так же спокойно. Запах листвы, сумрак, солнечные лучи в прогалинах такие плотные, что кажется, будто свет можно зачерпнуть рукой.
Становится так легко, что я и не замечаю, что уже бегу, не прилагая усилий, как бывает во снах. Останавливаюсь лишь тогда, когда дыхание заходится, а лоб покрывается испариной.
Надо вернуться в свою комнату и ждать, пока отец не позовёт. Но туда не хочется. Лучше пройтись. Прогуляться по поместью.
Это будет скучно. Я уже исходил тут всё вдоль и поперёк. Всё моё детство прошло здесь. Под присмотром отца.
Но в комнате я оставаться не смогу. Если не получается ничем занять голову, лучше хотя бы дать работу ногам.
Зелёные аллеи, дорожки выложены плитками – всё как я помню. Здесь ничего не меняется годами. Погода ясная, и прогулка всё же приятна. Наверное, сегодня один из последних тёплых дней в этом году. Здесь, в предгорьях, холодает рано. Может, скоро, как-нибудь поутру, ударит первый мороз.
Гаражи впереди будто игрушечные. Когда мне было лет шесть или семь, я часто играл с такими наборами-конструкторами: в них были пластмассовые деревья, аккуратные кусты, заборчики. И машинки, и домики на любой вкус, и маленькие человечки: кто-то в одежде садовника, кто-то в поварском колпаке, кто-то в фуражке водителя. Мне нравилось, что можно соединять между собой детали из разных наборов – даже если детали не подходили друг к другу, стоило чуть поднажать, и они всё же стыковались. Можно было собрать что угодно.
Больше всего я любил собирать двухэтажный домик. Он получался простенький, безо всей этой помпезности – обычный дом, таких полно за городом. И перед домом двор, обнесённый деревянным забором. А за забором дорога, грунтовая, две укатанные жёлтые колеи. А за дорогой поля с густой травой. Как хорошо было бы вернуться туда…
Всё представляется так чётко, что я даже усмехаюсь сам себе. Надо же, на что способно воображение! Не мечтал я никогда о простецких загородных домах. Мне предстоит учиться, совершенствовать навыки планирования, прогнозирования, управления. Деревенские домики пусть остаются деревенщине.