Штандер, ножик, цу-е-фа. Повесть в рассказах

Художественное электронное издание

12+

Жданова, Е. И.

Штандер, ножик, цу-е-фа: повесть в рассказах / Екатерина Игоревна Жданова. — М.: Время, 2018. — (Время — юность!).

ISBN 978-5-9691-1693-1

В один день всё изменилось в жизни семилетней Кати. Ей пришлось оставить родной дом, двор, друзей и начать новую жизнь на новом месте по другим правилам. Оказалось, что у Жданчика (так называют Катю в школе) есть замечательная старшая сестра. Старшая сестра взяла над младшей шефство. Она повела её за собой, во «взрослую жизнь». И Кате теперь приходится самой разбираться: где правда,

а где ложь, что такое дружба, как это больно — предательство…

Школа, семья, дворовые игры — всё нашло отражение в этой книге, написанной «легко и живо, с юмором и тонким писательским чувством жизни» (А. Торопцев).

Меня забрали от бабы с дедой. Из квартиры, где я родилась, росла, где мои книжки и игрушки. Где летом я каталась на маленьких горячих карусельных лошадках в парке Прянишникова, а зимой со снежных горок на конёчках, которые деда привязывал мне бечёвками прямо к валенкам. Из обжитого, тесного и шумного детства я попала в мир холодный, неуютный, почти дикий. До свидания, толстый кактус, солнечный балкон и кресло-качалка… Соседи, подружки со двора, маленькие клёники, что мы с дедой посадили в мае… Бабушка, Грунька-кот — всё-всё, что я любила, — прощай. Моя ласковая, заботливая Абельмановская застава!

— Ну почему сразу «у чёрта на рогах»! — смеялась мама, обнимая плачущую бабушку. — В этом-то вся и прелесть! Никакой тебе цивилизации. Целина! Зато воздух, простор, лес рядом. То, что надо для счастливого детства. Да, Катерина?

Я кивнула, чтобы подбодрить всех. Ну, откуда мне было знать, что такое «никакой ци-ви-ли-зации»?

Степь открывалась глазам от конечной станции метро «Щёлковская». «Поезд дальше не пойдёт. Просьба освободить вагоны». Как выйдешь наверх — сплошная снежная пустыня. Лишь одинокая автобусная остановка да пара продрогших, как и мы, усталых попутчиков. А автобуса всё нет, нет и нет… Попуток тоже. Только чернеют вдалеке тёмные силуэты необжитых кварталов. Вот мама устанет крутиться, бить сапог о сапог и скажет вдруг, весело так:

— А пошли пешком? Во-о-он наши дома, видишь? Минут через сорок дойдём. Я горку тут одну отличную знаю, ледяную. А?

И мы, взявшись за руки, поскачем полечкой, а мама меня ещё и кружить начнёт вокруг себя:

Я вер-то-лёт, тарам-пам-пам, Системы новой, В полёт готовый, Я вертолёт — тач-тач-тач!

Так мы смеёмся, пляшем и поём, продвигаясь вперёд к заветным огням десятки. Десятка — это десятый квартал Гольяново. А есть ещё девятка, восьмёрка и семёрка, и ватаги «наших» ходят драться с «ними» район на район. Но это я потом узнаю. А пока…

А пока мы катаемся со всех ледяных горок, встречающихся по пути. Я на пузе, а мама на обледенелой

картонке, тут их много ребятами брошено.

А самый шик — это я тоже всё потом уяснила, — это квадратики линолеума. Их добывают в подъездах. Слабо? В каждой двери на площадке — глазок, а за ним злой дядька или тётька. Ух ты, вон уж сколько на полу чёрных дыр с косыми пятнами клея. Это отважные счастливчики побывали уже тут до тебя. Смелей! Ну же! Они смогли. И ты сможешь. Осталось быстро подковырнуть отстающий уголок квадрата и рвануть. Хрясь! Теперь спрятать под пальто. И бежать. Нет, топать нельзя. Что ж так лифт-то еле тащится! Где он? Уф! Не поймали.

И ты со свистом летишь, хохоча и улюлюкая, дальше всех. Вот уж и ледяная дорожка кончилась, а ты на своём квадратике всё подпрыгиваешь и вертишься, как планета Сатурн, геройски прокладываешь для ребят на малышовых растрёпанных картонках продолжение горки. Надо только загнуть вверх уголок квадратика и придерживать, чтоб он не зарывался в снег, и, мчась мимо завистливых глаз хорошистов-неудачников с портфелями, слегка откинуться и держаться, как ковбой в седле, непринуждённо. Тогда — да-а…

Наше Гольяново на самом краю Москвы. Через дорогу — уже одни поля и деревни. Вот тут и стала я жить с папой и мамой, а привыкать на новом месте было ой как трудно. А что делать?

Зато улица — Уссурийская. Правда красиво? По-таёжному так.

И ура! У меня теперь есть старшая сестра!

Нет, я и раньше знала, что Дашка где-то есть, но виделись мы очень редко, потому что жила она с мамой и папой, а я у стариков. Вот я и забыла почти, какая она. А она — замечательная.

— Здорово, сеструха! Ух ты, как вымахала. — Дашка села на корточки, расстегнула мне крючок и тугую пуговицу под воротником мокрой шубы. — Проходи. Вот наша комната. Тут я сплю, а ты — тут.

И стали мы жить вместе. Наши кровати рядом, через коврик с медведиками. Они пасутся на земляничной поляне.

Дашка большая, она уже в шестом классе. Я ей до плеча не достаю, даже если встану на цыпочки. Да! И все ребята мне завидуют, потому что Дашка сильная, смелая и независимая.

Знаете, как она катается на лыжах? Без палок съезжает с самых крутых гор, и папа то и дело покупает ей новые взамен сломанных. Она на коньках и на велике двухколёсном умеет. А я нет.

А ещё она ужасно весёлая и часто валяет дурака, да так, что её все мальчишки обожают. Она только с мальчишками водится. Говорит, что с девчонками скучно. С ними вообще не о чем дружить.

Мальчишки её научили плеваться жёваной промокашкой через трубочку, проверять голубиные гнёзда на чердаках, проникать в подвалы, где полно диких котят и привидений. Она умеет свистеть, щёлкать пальцами по-цыгански и метать ножи в цель. А ещё — делать из пинг-понговых шариков дымовухи. Ух, они и воняют! Аж глаза щиплет. Тут уж надо на неё не любоваться, на дымовуху, а быстро дёрнуть ручку туалета и кинуть под дверь закрытой кабинки. Сразу такой визг начнётся, такое веселье!

Первым делом Дашка научила меня петь клёвую английскую песенку «Олд Макдональд хед э фам, ия-ия-йо!», все ребята в классе ходили за мной хвостиком с бумажками и карандашами, просили слова им написать.

Дашка носит синие протёртые джинсы, и все ей завидуют. В магазине таких не купишь. А с рук такие двести рублей. Их из Франции привезли папины друзья. «Шик-блеск с отлётом», — сказала мама. И палец большой оттопырила и даже посолила сверху как бы. Вот какие портки мировецкие.

А у меня простые техасы, детские, из магазина «Орлёнок». Но ничего, тоже хиппово. Я снизу их размухортила, бахрому распушила, как у ковбоев получилось. А если нашить заплатки и написать по-английски что-нибудь, вообще отпад будет. Даже лучше.