Штангист: Назад в СССР. Том 2
Шрифт:
— Пусть, — хмыкнул я.
— А ты какой вес поставил?
— А вот сейчас и узнаешь.
— На помост вызывается Владимир Медведь, — зазвучало в зале, — на штанге шестьдесят два с половиной килограмма.
Чирков изменился в лице. Сначала на нем отразилось непонимание и даже изумление. Потом оно быстро сменилось кислой миной недовольства.
— Ну… — замялся он. — Ну удачи тебе на подходе.
— Спасибо, — хмыкнул я и пошел на помост.
Штанга весом
Зал замер. Все ждали моего подхода. Жюри сосредоточенно наблюдало за тем, как я приступаю к штанге. Председатель глянул на настольные часы, дал один звонок, сигнализировавший, что времени на подготовку у меня оставалось совсем немного.
Я выдохнул, взялся за новый, злой гриф. Насечка приятно впилась в намазанные магнезией ладони. Я вставил спину, чувствуя, как напрягается каждый мускул. Разогретое плечо стало поднывать, но я не придал этой боли никакого значения, сейчас было не до нее.
Потом последовал срыв, звякнул блины, нанизанные на втулки грифа. Они грюкнули и второй раз, когда штанга оказалась у меня на груди.
Это было тяжело. Обрушившийся вес давил так, что казалось, позвоночник сейчас согнется вперед. Крепкие мышцы не дали этому случиться. Больно саднила кожа на груди, когда грив, упав на плечи, задел ее своей насечкой.
Я продышался несколько мгновений. Сейчас через секунду, наступит самый ответственный момент. Нужно вытолкнуть гриф. Отравить его в полет так, чтобы как можно меньше задействовать болевшее плечо.
Привычным делом я слегка согнул ноги в коленях, толкнул. В плече стрельнуло, когда штанга взвилась над головой. Разбросав ноги в ножницах, я застыл, жестко зафиксировав вес.
Руки тряслись. Больное плечо было напряжено так, что за жжением в мускулах сложно было почувствовать боль. С трудом, торопливо, я собрал ноги.
Рефери вскинули белые флажки.
— Вес взят! — Крикнул главный судья-рефери. — Опустить!
Когда я опустил штангу, она тихонько звякнула металлом. Невероятное облегчение почувствовалось во всем теле. За ним пришла эйфория после освобождения от этой ноши. В зале зааплодировали.
Уходя с помоста, я прислушался к плечу. Оно ныло, но не больше чем раньше. Посмотрим, как плечо будет чувствовать себя к вечеру, когда мышцы окончательно остынут.
Когда я пошел в разминочную, увидел, как дядя Костя показал мне большой палец, молодец, мол. Капитан просто отлакировал и провожал меня взглядом. Что ж. На сегодня моя борьба была окончена. Я выложился на максимум, и от этого на душе было спокойно и тепло.
— Красавец!
— Ну молодца!
— Растешь, Вова. Вон как выступил. Я даже и не ожидал.
Когда
Чирков сидел на лавке. Он поднял взгляд и уставился на меня равнодушными глазами. В ответ я ухмыльнулся.
— Ну и чего ты? — Сказал я, когда мы все уселись на лавки.
— Поздравляю. Ты возьмешь золото, — деланно добродушно.
Правда, сложно было ребенку скрыть свои настоящие чувства, и они проступали, во всем: в деланной улыбке, тоне голоса, взгляде.
— Знаешь, что, Дима, — я устало вздохнул, опершись спиной о прохладную стену комнаты. — Неспортивное поведение прежде всего самому спортсмену доставляет больше разочарования, особенно если не дает результатов. Так что в следующий раз, если уж намерен бодаться до конца, так говори уж об этом прямо.
Дима ничего не ответил. Он спрятал глаза, опасаясь лишний раз бросить на меня свой взгляд. Пусть он и займет второе место, но я отчетливо понимал, что ему было совестно за такой свой поступок.
Что ж, в тяжелой атлетике тоже есть место хитрости и тактики. Но и так никогда не стоит забывать и о собственном достоинстве атлета. Даже если этому атлету только тринадцать лет и выступает он на местных соревнованиях.
Соревнования закончились часам к трем дня. Еще тридцать минут понадобилось, чтобы подготовить зал к награждению. На помост выставили деревянный пьедестал для победителей и стали вызывать атлетов, занявших места в рывке, толчке и двоеборье.
Трижды я всходил на пьедестал и трижды принимал медаль от председателя жюри. И все это были первые места. Чирков занял вторые.
А вот третьи варьировались. В них было два победителя. Один мальчишка занял место в толчке, другой — в рывке и двоеборье.
Награждение закончилось минут за тридцать. Ребята-атлеты медленно собирались домой: переодевались, складывали спортивную форму.
— Ну, самое интересное будет через месяц, — сказал Артемий, когда мы вышли из здания школы. — Поедем в Невинномысск.
— Там зал соревнований о-го-го! Я туда ездил как-то с отцом. В прошлом году еще, — похвастался Матвей. — Знаешь, какой он там? Здоровенный! Это тебе не спортзале нашем выступать!
— Ну вот, и полюбуемся, — улыбнулся я.
Мы влились в поток ребят, медленно продвигающихся к выходу. Народу на соревнованиях было порядком, и когда они кончились, в узеньком коридоре спортшколы началась толкучка.
— Вова! Вова Медведь! — Позвал вдруг меня знакомый голос.
Я обернулся. Посмотрел над головами у двигающихся на выход детей. Это был дядя Костя. Тренер шарил взглядом, стараясь увидеть меня в толпе.
— Я тут! — Поднял я руку. — Тут, дядь Кость! Чего такое?