Шторм и штиль (с иллюстр.)
Шрифт:
Ну, и, конечно же, воспетая в песнях бескозырка с золотой надписью на муаровой ленте: «Черноморский флот» и с золотыми якорьками. Когда поднимается ветер, матросы зажимают ленты в зубах, чтобы не сорвало с головы бескозырку и не унесло в море, а на берегу можно пофорсить перед девчатами: то перебросить ленты на плечи, то, вроде бы небрежным движением, на грудь, как перебрасывает девушка заплетенную косу, да еще той стороной, где золотятся эти самые якорьки.
Но есть еще один предмет матросской гордости — широкий пояс с тяжелой медной пряжкой. Пояс может быть и старым и потрескаться,
Андрей Соляник сиял в строю, как новая копейка. Подтянутый, наглаженный, начищенный, он, чтобы не очень выделяться среди других и не привлекать к себе излишнее внимание корабельного начальства, старался даже притушить обычный озорной блеск своих глаз.
— Все, кто увольняется на берег, стройся! — прозвучала команда.
Но это так, для порядка. Какое там «стройся»? Они уже давно стоят в строю и только ждут, чтобы их поскорее осмотрели и разрешили сойти с корабля.
Церемониал увольнения был неизменен. Матросы выстраивались на шкафуте, боцман Небаба обходил строй со всех сторон, придирчиво оглядывая каждого, и ждал командира корабля.
Когда Юрий Баглай вышел из каюты, матросы невольно залюбовались им. Свежее, юное лицо, погоны, пуговицы и нашивки на рукавах — все блестит, на кителе и брюках ни единой морщинки… Смотреть приятно!
Боцман подбежал с рапортом:
— Товарищ лейтенант! Увольняющиеся на берег построились!
Командир корабля не должен осматривать каждого матроса. Юрий увидел сосредоточенные, напряженные лица, золото букв на бескозырках, белые поблескивающие форменки, надраенные пряжки и ботинки и, обращаясь к боцману, сказал:
— Увольняйте.
А сам подумал: «Вот как просто. Служба налажена. Все идет по уставу. А мне остается только сказать свое последнее слово…»
И опять где-то глубоко в груди зашевелился, зазвучал сладкой струной и защекотал уже знакомый голос: «Командир корабля!.. Вот взглянули бы со стороны бывшие однокурсники! Не один позавидовал бы!.. Да и есть чему!»
Курганов, как и в первый день, был с ним неизменно приветлив. При случае расспрашивал, как чувствует себя Баглай в должности командира катера, какое впечатление произвел на него боцман Небаба, что он скажет о матросах и старшинах…
Беспокоил Юрия замполит Вербенко. Этот побывал на катере несколько раз. Проверял, как оборудована после ремонта Ленинская комната, сделал замечание библиотекарю за то, что не обновил книжный фонд. Потом он долго разговаривал с секретарем комсомольской организации Николаем Лубенцом, помог ему составить план работы. Беседовал Вербенко и с Юрием Баглаем, посоветовав активней вмешиваться в жизнь комсомольской организации судна, да и всей части. Все это он делал не торопясь, больше молчал и слушал, задавая лишь наводящие вопросы. Когда с ним говоришь, все время кажется, что ты в чем-то виноват, чего-то недоделал,
7
За высокие решетчатые портовые ворота вышли веселой шумной толпой и сразу же рассыпались — кто куда. Одни торопились взять на вечер билеты в кино или в театр. Другие направились на городской пляж. А те, кто служат недавно, решили побывать в Панораме или на Сапун-горе.
Соляник направился в библиотеку, где работала Ляля.
— А Ляли сегодня нет, — сказала пожилая женщина, заведующая библиотекой, и улыбнулась доброй приветливой улыбкой. — У нее сегодня день рождения, вот и попросила, чтобы ее подменили.
Андрей схватился за голову. Как же он мог позабыть?.. Да нет, не забыл, просто Ляля не сказала, когда именно у нее день рождения, поэтому и выскочило из головы.
— Спасибо, — поблагодарил он и пулей вылетел из библиотеки.
На улице Андрей жадно выпил стакан холодной газированной воды и направился к цветочному киоску.
Он долго выбирал букет и, не взяв сдачи, почти побежал по улице. Возле гостиницы его неожиданно остановил комендантский обход — три матроса и лейтенант с повязками на рукавах. Страшно не хотелось Солянику в эти радостные минуты стоять по стойке «смирно», показывать бумажку об увольнении на берег и чувствовать на себе взгляды блюстителей порядка. Но у него — все в ажуре, придраться не к чему.
Однако лейтенант спросил:
— А почему не приветствовали своевременно?
— Не сразу заметил, товарищ лейтенант.
— Надо быть внимательным, — лейтенант вертел в руках отпускную Соляника; — А что это за цветы у вас? На свадьбу идете?
— На именины, товарищ лейтенант, — улыбнулся Соляник.
— На именины? — Лейтенант подозрительно взглянул на матроса. — Смотрите, чтобы…
— Не беспокойтесь, товарищ лейтенант, я службу знаю. Да и непьющий я. Сам против этого.
Лейтенант посмотрел ему в глаза. К счастью, шельмоватых бесенят в них сейчас не было — они спрятались, прислушиваясь к опасному разговору.
— Ну, хорошо, идите.
Ляля была дома. Обрадованный Андрей влетел к ней, как вихрь, крепко обнял, протянул цветы:
— Это тебе… поздравляю с днем рождения.
Она удивленно посмотрела ему в глаза:
— Не забыл? А я ведь думала, что не говорила тебе. Поэтому и в порту только что была, мне сказали, что ты уже ушел… Я опрометью домой! И как видишь, успела!
— А где же гости?
— Гостей не будет, — ответила Ляля. — Хочу побыть только с тобой. Почему ты так долго не приходил?
Он промолчал о внеочередном наряде.
— У нас новый командир корабля. Временно никого не отпускали.
— Новый командир? — подняла она брови. — Старый или молодой?
— А зачем тебе? — в голосе его прозвучала ревность.
— Секрет? — засмеялась она, дразня Андрея. — Значит, молодой, если не хочешь говорить… А я и сама увижу.
Скоро будем в вашей части давать концерт самодеятельности.
— Ну и увидишь, — насупился Андреи, вспомнив красивого лейтенанта Юрия Баглая.