Шторм и штиль (с иллюстр.)
Шрифт:
Он перешел в штурманскую рубку, хотелось взглянуть на барограф. Перо круто двигалось вниз. Значит, следует ждать усиления шторма. Да еще на ночь глядя… А кроме того, в двадцать три ноль-ноль надо распечатать конверт. Какое задание будет в нем?
Конечно, его можно распечатать и сейчас. А если по радио прикажут возвратиться на базу? Ведь еще нет двадцати трех, мало ли какая телеграмма может прийти?.. Наверное, сейчас Курганов и Вербенко не спят. Корабли в море — не до сна. Ясное дело, знают они и о шторме. А может, это им заранее было известно,
Юрий наклонился над переговорной трубой:
— В радиорубке!
«Вахтенный радист Куценький слушает!»
— Радиограммы никакой?
«Нет, товарищ лейтенант».
Юрий нервничал. До двадцати трех осталось тридцать минут. В дрейф ложиться нельзя. Волны будут играть его корабликом, как щепкой. Никто на ногах не удержится не только на верхней палубе, но и во внутренних помещениях.
Надо двигаться, не выходя за пределы квадрата.
Он до боли в глазах всматривался в темноту. Прислушивался, выжидал, пока схлынет очередной водяной вал, и быстро поворачивал на обратный курс. Вперед и назад. Вперед и назад. Нелегко так маневрировать. Он понимал, что машинисты замучились, выбивается из сил рулевой. Но ведь и сам он напряжен до предела…
Гигантская волна, яростно пенясь, выдвинулась из темноты и покатилась на корабль. Она будто ждала, когда Юрий решит поворачивать. Нужно было немедленно дать команду: «Право руля!», чтобы острым килем разбить, разрезать ее пополам, но было уже поздно. Всей своей тысячетонной массой волна ударила о борт, накрыла не только бак, но и ходовой мостик. Юрий услыхал, как застонало судно, и ему стало страшно: «Выдержит ли?» Кораблик выдержал.
Но коварная волна сделала свое дело. От ее мощного удара открылась крышка бакового люка, и теперь вода потоком лилась в помещение. Крышку то откидывало вверх, то бросало вниз. Грохот перекрывал рев воли и неистовое завывание ветра.
Внутренними ходами на мостик добрался боцман Небаба.
— Товарищ командир! Я же ее, проклятую, собственными руками завинчивал!
— Пошлите задраить люк, иначе нас затопит! — наклонился Юрий к уху Небабы.
— Я сам задраю.
— Одному нельзя. Опасно. Возьмите еще кого-нибудь! К ним подошел Андрей Соляник.
— Я пойду с боцманом, товарищ лейтенант. Вдвоем мы скорее сделаем.
Баглай вопросительно поднял глаза на боцмана. Небаба понял этот взгляд.
— Разрешите, товарищ лейтенант, — коротко сказал он.
— Хорошо, идите.
Боцман и Соляник надели спасательные пояса и, чтобы не смыло за борт, привязались к железной скобе страховочными концами. Теперь надо было уловить момент, когда одна волна схлынет с палубы, а следующая за ней еще не успеет подойти. Днем это можно было увидеть. А сейчас — разбушевавшаяся, штормовая, ветреная ночь. Но люк, так или иначе, задраить необходимо…
Баглай снова повернул корабль навстречу волнам. Теперь началась килевая качка. Нос корабля поднимался вверх на гребень пенистой волны и, не в
Боцман Небаба и Андрей Соляник выжидали. Наступила минута, когда море, казалось, немного утихомирилось. Небаба приказал:
— Пошли!
Едва они сделали несколько шагов, как их свалило на палубу. Они поползли, думая лишь о том, как бы удержаться, уцепиться руками было не за что…
Пока не ударила новая волна, им удалось проползти от ходовой рубки до открытого люка. К счастью, задрайку не оторвало, она отошла, немного ослабла от бесчисленных ударов волн. Тяжелую железную крышку опустили и завинтили наново.
Один человек этого сделать не смог бы. Но их было двое.
— Морской порядочек! — прохрипел Небаба. — Давай в рубку…
В это мгновение тяжелая волна накрыла и оглушила их… Раскрыв глаза, боцман увидел, как высокий кипящий вал катит Соляника к борту.
— Держись!.. Держись!.. — изо всех сил закричал Небаба.
Но тут его самого подняло и ударило о железный волнорез. Боцман сжался, потом тело его обмякло, руки раскинулись в стороны.
Андрей Соляник ухватился за страховочный конец, которым был привязан. Он тоже больно ударился боком о леерный стояк, но мигом вскочил: где боцман?
Небаба лежал на спине, хватая ртом воздух, грудь его с хрипом подымалась и быстро опадала. Соляник подполз, обхватил боцмана руками, но волна снова сбила его с ног, и он упал.
— Ты ложись, боцман… На спину мне ложись, а я доползу…
— Держи-ись, Андрей, — невнятно пробормотал Небаба.
Собрав последние силы, Соляник взвалил боцмана на спину и пополз к рубке. И лишь когда перебрался через порог и никакая опасность им больше не угрожала, спросил:
— Ну, как ты, боцман? Что с тобой?
Небаба открыл мутные, невидящие глаза и попытался приподняться.
— Ну вот и хорошо, — обрадовался Соляник. — А я уж было испугался, что ты концы отдал. Эх ты, боцман мой дорогой! Чем ударился?
Небаба с трудом прикоснулся рукой к правому боку:
— Только бы… ребра, не поломало…
— Сейчас посмотрим. Лежи и не двигайся.
Он быстро снял с боцмана спасательный пояс, засунул руку под тельняшку и пощупал холодными мокрыми пальцами ребра.
— Целы твои шпангоуты. Как железные! Ну покряхтишь, известное дело. Давай перевяжу потуже.
Юрий видел все, что произошло на палубе, ему хотелось сбежать с ходового мостика, помочь, но он не мог этого сделать, не имел права оставить свое командирское место.
— Что с боцманом? — крикнул он.
— Все в порядке, товарищ лейтенант. Случается… Пусть полежит немного — ударился он здорово, — ответил Соляник.
— А вы как?
— Да что со мной случится! Я с морем на «ты».
— Спасибо, — растроганно поблагодарил Юрий.
Он почти не отрывал глаз от часов. Оставалось пять минут… три… одна…