Шторм. Отмеченный Судьбой
Шрифт:
– Кстати, ты знаешь, кто её новый кавалер? – спросил Александр, когда, встав с мостика, они медленно направились к коттеджу. Судя по времени, их уже ждали за столом.
– Нет, но в день нашей недавней встречи она сказала, что его зовут Вадим.
– Киреев Вадим, если быть точным, – поправил её Александр.
– И?.. – Катя с неподдельным интересом ждала продолжения.
– Товарищ сержант, помешанный на звании и прямом следовании уставу. Он был со мной в одной команде, когда наша группа выполняла задание в перевалочном пункте.
–
– Сам обалдел, увидев их вместе в метро. Надо организовать совместную встречу: у нас с Вадимкой остался незавершённый разговор.
– Как тесен мир, – мечтательно произнесла Соколовская.
– Как несправедлива в его случае Судьба! – улыбнулся Александр. – С её заскоками она разнесёт его слаженную систему правил в пух и прах.
Представив картину, оба громко рассмеялись.
– Кстати, о Судьбе… – Катя остановилась и, развернувшись, положила руки на его талию. – Фемида слепа, Судьба безлика.
Он притянул её к себе:
– У моей же Судьбы есть лицо. И даже имя.
Едва закончил, в Катиных глазах промелькнула лёгкая тень смущения, а на щеках появился румянец.
– Ты – моя Судьба, Екатерина Соколовская, – произнёс серьёзно Шторм. – Та самая, которая дождливым днём семь лет назад отметила меня, как своего любимчика. Та, что искушала, посылая испытания, что закаляла, отсекая ненужное. Благодаря тебе, вместо одного потерянного отца, у меня появилось три наставника, для каждого из которых я – почти сын. – Подняв руку, Александр провёл фалангой указательного пальца по её щеке: – Ты помогла мне найти себя.
Искренность, теплота и любовь читались в его глазах, и если был человек, который мог самоотверженно любить, то он точно достался ей. За какие заслуги? Не знала. Единственное, в чём была уверена, так это в своей безграничной любви к нему, которую сохранила и пронесла через испытания, боль и слёзы.
– Кать, скажи как будущий психолог, – вдруг ушёл от философской темы Шторм. Он понимал, что момент, возможно, был не самый подходящий, но кое-что не давало ему покоя. – Когда человек видит галлюцинации, значит ли это, что он сходит с ума?
Вопрос вогнал Катю в ступор. Внутри зашевелилась тревога.
– Почему ты спрашиваешь?
Молчание.
– Саш?..
– Ночью, накануне разборок со Стасом, я кое-что видел. Вернее… – Он осёкся: как сказать об этом? – Кое-кого видел. Я лежал на мостике у озера, в голове была каша, бардак мирового масштаба. И, когда думал, что совсем потерялся, ко мне пришёл он.
– Он? – Катя растерялась – Кто он?
Александр колебался ровно несколько секунд, а потом уверенно произнёс:
– Кирилл. Я разговаривал с ним. Точнее, это он разговаривал со мной. Мне не удалось сказать ни слова: я лишь кивал, как китайский истуканчик.
– Что он тебе сказал? – спросила Соколовская, стараясь скрыть волнение. – Призывал к чему-то?
– Он много чего говорил. Вспомнил тебя, твои слова о смысле жизни. Цитировал меня. – Взгляд
– И как часто вы ведёте с ним беседы? – волнение внутри начало перерастать в тревогу.
– Это было всего лишь раз. – В глазах парня наконец снова появилось осмысление. – В ту ночь.
Её сосредоточенный вид пугал не на шутку. Пение птиц, шум, доносившийся из дома, – для него ничего не имело значения, кроме того, что мог услышать в ответ.
– Это знак, что во мне дремлет псих, да?
После недолгого молчания на Катином лице неожиданно появилась улыбка:
– Нет, Саш. Если это произошло только раз и, по твоим словам, Кирилл не сказал ничего нового, кроме того, что ты и без него знал, то, скорее всего, это была лишь проекция.
– Проекция? – Александр озадаченно покачал головой. – Поясни для особо одарённых.
– Когда человек находится в стрессовой ситуации, – начала Катя, тщательно подбирая слова, – когда уверен, что ему неоткуда и не у кого просить помощи, рождаются психологические проекции. То есть в этот момент ты приписываешь кому-то или чему-то собственные мысли, чувства, мотивы, черты характера, и полагаешь, что воспринял что-то извне, а не изнутри самого себя. Кирилл был по-настоящему дорог тебе, и, по-видимому, твоё подсознание решило, что если ты сам не можешь принять верное решение, это поможет сделать ефрейтор. – Катя искренне улыбнулась: – У тебя хорошая способность к рефлексии, курсант. Мало кому удаётся осознать проекцию. Как ты это сделал?
– Ампула «Промедола» помогла, – стрельнул лукаво бровями Шторм.
– Надеюсь, понять, что я люблю тебя, ты сможешь без неё, – коснулась загорелого лица девушка.
– Однозначно.
Короткий зрительный контакт – и нежный поцелуй. Хотелось ещё провести немного времени в обществе друг друга, но нужно было идти.
– Если мы не поторопимся, за нами вышлют поисковый отряд во главе с генерал-майором, – прошептал Александр, обдав губы горячим дыханием. – В итоге, мне влепят наряд вне очереди за нарушение приказа: доставить именинницу к праздничному столу. Опаздывать на свой день рождения нехорошо, ты знаешь?
– Спешу тебя огорчить, курсант Шторм. – Катя прижалась к нему ближе и томно выдохнула: – Мы уже опоздали.
– Чёрт… Тогда в оправдание смогу предъявить лишь один аргумент: я – самый счастливый человек на свете. – Глаза поднялись к небу: – Ты слышал, мир? А потому часов не наблюдаю!
Он снова посмотрел на неё влюблёнными глазами и уже тише добавил:
– Что мне действующий генерал-майор ВДВ, когда я, Александр Шторм, новоиспечённый курсант Военного Университета Минобороны – любимчик самой Судьбы и тот ещё паршивец цвета хаки. С такими регалиями и море – по колено, а с такой девушкой, как ты, – даже горы по плечу. Жаль, что дневник мне больше не нужен, иначе следующая глава называлась бы именно так.