Штормовая пора

Михайловский Николай Григорьевич

Тот начал перечислять: вода котельная, питьевая, мазут, боезапас…

Прикинув в уме, Трибуц сказал:

— Снять максимум груза, уменьшить осадку почти на метр. Тогда меньше риска сесть на мель.

И адмирал тут же распорядился подать к борту водолей, танкер, буксир «Артиллерист» и баржи, чтобы разгрузить все лишнее, оставив мазут, котельную и питьевую воду только на переход в Таллин и боезапас для отражения возможных атак самолетов и торпедных катеров.

Среди ночной тишины послышался шум водолея и танкера, подходивших к борту «Кирова», а с другого борта ошвартовывался буксир «Артиллерист»,

на который перегружались сотни снарядов. Из кладовых моряки извлекли запасные части, детали, оборудование…

Скоро из Пальдиски вышел караван земснарядов вместе с самоходными баржами.

Начался небывалый аврал. Механизмы пустили на полный ход, стараясь из них выжать максимум того, на что они были способны. Закрутились барабаны, поднимая вверх черпаки с грунтом.

Время от времени появлялись немецкие самолеты, бросали бомбы, обстреливали работавших пулеметным огнем.

Никто не забудет ночь, когда крейсер «Киров» снялся с якоря. Буксиры повели его по фарватеру.

Над морем стелилась дымка, местами туман сгущался и горизонт совсем не просматривался. Впрочем, на это сетовать не приходилось. По крайней мере можно было рассчитывать, что отряд не заметит немецкая авиация.

Медленно двигалась по каналу темная громада крейсера «Киров», а за ним надводные корабли, подводные лодки, транспорты.

Шли всю ночь. Наступило утро. Светлело, но туманная дымка не рассеивалась. И это было как нельзя кстати. Плохая видимость и низкая облачность по-прежнему прикрывали крейсер от воздушных атак.

— Вначале мы подрабатывали машинами, — рассказывал Валентин Петрович Дрозд. — Потом вдруг за кормой вздыбился рыжий песок и поплыла всякая муть… Машины застопорили. Корпус крейсера коснулся грунта, и мы не на шутку встревожились. Но надо было торопиться. Снова дали самый малый ход вперед. Крейсер медленно двигался. Ориентировались по слабым огонькам буев, стараясь не выйти за границы фарватера. И все же вновь ощутили толчок и плотно сели на каменную банку… Застопорили ход, стали заводить буксирные концы — сколько их было порвано! А нос крейсера упорно сидел на мели. Наконец, снялись с этой проклятой банки, вышли на середину фарватера и осторожно продолжали свой путь курсом на Таллин.

С приходом кораблей на Таллинский рейд наши силы умножились. Мы радовались, выйдя на берег и глядя на четко выступавшие темные силуэты эскадренных миноносцев, сторожевиков, тральщиков. Среди них особо выделялся своим грозным видом крейсер «Киров». Теперь было ясно, что при поддержке корабельной артиллерии можно держаться дальше…

ГОРЯЧИЕ ДЕНЕЧКИ

А между тем огненный шар войны быстро катился к Таллину. По широкой асфальтированной дороге на попутном грузовике я ехал в бригаду морской пехоты полковника Т. М. Парафило, сражавшуюся на юго-восточном участке фронта. Надеялся собрать материал, к вечеру вернуться в редакцию «Советской Эстонии» и написать корреспонденцию, которая пойдет сразу же в номер.

…Дорога тянется вдоль берега Финского залива, потом уходит в лес. Грузовичок проносится по местам, где не видно ни одной живой души. Между тем мы уже в районе боев. Как только останавливается машина, смолкает мотор, среди лесной тишины слышны

разрывы снарядов, пулеметные трели и ясно различается сухой треск винтовочных выстрелов.

Подъехали к шлагбауму. Часовой останавливает машину:

— Дальше проезд закрыт, не то в лапы к немцам попадете…

— Где проходит линия фронта? — спрашивает шофер.

— Километра полтора будет. Не больше.

Я выпрыгнул из кузова и пошел пешком. Грузовик повернул обратно.

Лес. Дорога направо. В зеленой долине — землянки и стук печатной машины. Узнаю полевую типографию бригадной многотиражки, где я был несколько дней назад.

Боец указывает мне тропинку на командный пункт части. В землянке у телефонного аппарата седой подполковник.

Телефонист надрывается: «Слушай меня, «Барс», я «Пантера», я «Пантера»!..» Нетерпеливо постукивает карандашом по столу кто-то из штабников. И только подполковник невозмутим. Минут пятнадцать назад КП бригады обстрелян противником из минометов и временно нарушилась связь с батальонами, которые сражаются на сухопутных рубежах.

— Вызывайте «Киров», — говорит он связисту. — Срочно требуется артиллерийская поддержка…

Проверив мои документы, он объясняет, что обстановка напряженная, и рекомендует пока что связаться с редакцией.

Я говорю о своем желании повидаться с начальником политотдела Ф. И. Карасевым. Мы с ним давние знакомые. Он был лектором Политуправления КБФ.

— Трудно будет его найти. Наверняка он в батальонах, на переднем крае. Может, случайно встретитесь в редакции.

Отправляюсь в землянку, где помещаются редакция и типография. У самого входа — маленький столик, за которым работают редактор и сотрудники, сразу за их спинами трудятся наборщики. В глубине стучит печатная машина.

Редактор газеты политрук Дрозжин; самое характерное в его наружности — высокий рост и худоба. Таких дразнят: «Дяденька, достань воробышка». Поминутно он поправляет очки, сползающие на нос. Раньше он носил морскую форму, теперь, как и все морские пехотинцы, он в защитной армейской гимнастерке и зеленой пилотке. Только якорь на рукаве указывает на принадлежность к морской пехоте.

Чувствую себя здесь как в родной семье.

На мой вопрос, как дела, Дрозжин отвечает:

— Прется вперед. Сил не хватает сдержать его, сукиного сына. Если бы нам дали пополнение, мы наверняка остановили бы его и даже, возможно, погнали назад. А то ведь силы тают, а пополнения взять неоткуда…

Мне хотелось чем-то помочь, и я предложил свои услуги.

— Давайте с вами сделаем макет номера да побыстрее сверстаем, — сказал Дрозжин. — А то, неровен час, накроют нас минометным огнем — и поминай как звали нашу газету…

Мы распределяем материалы: что пойдет на первую полосу, что на вторую, расклеиваем свежие гранки, придумываем «шапки», призывы.

Дрозжин передает макет пожилому наборщику и вынимает из кармана часы:

— Ну, дядя Костя, верстай побыстрее, а мы тем временем поужинаем. Пора!

— Пора, — соглашается с ним наборщик.

Дрозжин откидывает полотнище, заменяющее дверь. В этот миг взрыв сотрясает землю. Слышен голос: «Всем в укрытие!»

— Кажется, они бьют не по нашему квадрату. Это был просто шальной снаряд. Пошли ужинать, — предлагает Дрозжин.