Штормовой предел
Шрифт:
Куря сигарету, Миклуха спокойно ждал, пока корабль оставит последний матрос. И только когда это произошло, он не спеша отбросил сигарету, надел пояс и прыгнул в воду.
Из воспоминаний капитана 2-го ранга А.А. Транзе: "Минный офицер лейтенант Борис Константинович Жданов помогал судовому врачу доктору Бодянскому за кормовой башней привязывать раненых к плотикам и койкам и спускать их в море. Когда доктор спросил его: "А что же у вас самого нет ни пояса, ни круга?" — Жданов ответил: "Я же всегда говорил всем, что я в плену никогда не буду!" "Сняв фуражку, как бы прощаясь со всеми, вблизи находящимися, он спустился вниз. После рассказывали,
Когда за несколько минут до гибели в броненосец попало одновременно несколько снарядов, один из которых взорвался об носовую башню, часть матросов, стоявших за башней, бросилась за борт и нечаянно столкнула в море стоявшего у борта офицера (автора воспоминаний. — В.Ш.). Сигнальщик Агафонов, увидев, что офицер, отдавший ему свой спасательный круг, упал в море, без какого бы то ни было спасательного средства с револьвером и биноклем на шее, не задумываясь, бросился с верхнего мостика, с высоты 42 футов, за борт на помощь к погибавшему офицеру.
"Адмирал Ушаков", перевернувшись, шел ко дну. Кто-то из плавающих матросов крикнул: "Ура "Ушакову"! — с флагом ко дну идет! " Все бывшие в воде ответили громким долгим "ура", и действительно: до последнего мгновения на правом ноке грот-реи развевался Андреевский флаг.
Перевернувшись, корабль еще немного продержался на воде. Из кормовых кингстонов высоко в воздух били два фонтана воды. "Ушаков" рванулся вверх, будто в последней попытке вырваться из смертельных объятий, и в одно мгновение скрылся в огромном водовороте… Перед погружением в корпусе раздался взрыв: видимо, это взорвались котлы. Броненосца береговой обороны "Адмирал Ушаков" больше не существовало".
Тем временем японцы, взбешенные упорством маленького броненосца, продолжали расстреливать плавающих в воде людей. Чудом уцелевший лейтенант Дитлов вспоминал: "В воде всюду плавали люди, вот целая группа уцепилась вокруг большого спасательного круга! В это время перелетевший снаряд разорвался в самой середине этой группы: поднялся водяной, кровавый столб, во все стороны полетели руки, ноги, головы, а вокруг отчаянный вой перелетов, удары попавших снарядов, крики раненых… какая-то игра смерти".
Одним из осколков был тяжело ранен в плечо и Миклуха-Маклай. От большой потери крови он быстро слабел… А.С. Новиков-Прибой так описывает последние минуты жизни командира броненосца "Адмирал Ушаков" в своем романе "Цусима": "Командир постепенно изнемогал, а через некоторое время матросы, поддерживающие его, заметили, что у него беспомощно свешивается голова. Он слабо проговорил:
— Оставьте меня. Спасайтесь сами. Мне все равно погибать…
И командир закрыл глаза. Больше он ничего не говорил. Но матросы еще долго плавали около него…"
В японских газетах смерть командира "Ушакова" была описана несколько иначе: "…Когда к плавающему в море командиру броненосца подошла японская шлюпка, чтобы спасти его, Миклуха по-английски крикнул японскому офицеру:
— Спасайте сначала матросов, потом офицеров!
Когда же во второй раз подошла к нему шлюпка, он плавал уже мертвый на своем поясе".
Ещё одна версия гибели командира "Ушакова". Из воспоминаний лейтенанта Н.Н. Дмитриева: "…Его видели в воде со спасательным поясом, но лежащим на спине и, вероятно, уже мертвым, так как плавать на спине тогда
Из воспоминаний капитана 1-го ранга Д. Тыртова: "Японцы не сразу прекратили огонь. Многим морякам с "Ушакова" суждено еще было погибнуть от рвущихся в воде снарядов и окоченеть от холода. Кое-кто из матросов, думая, что спасать не будут, бросали предметы, за которые держались, и тонули. В этот день хотя и не было свежего ветра, но зыбь в море развело очень крупную, и очутившиеся в воде триста человек то большими группами вскидывались на вершину одной огромной волны, то разбрасывались ею же в разные стороны.
Но вот наконец подошли японские шлюпки. Стали вытаскивать прозябших, пробывших три с половиной часа в воде людей. На каждой шлюпке — аптечка. Перевязывали раненых, всем давали саке (водки), чтобы отогреться. Из 434 человек команды "Ушакова" было спасено 319. В своем рапорте адмиралу Того державший свой флаг на "Ивате" контр-адмирал Симамура доносил, что одна из шлюпок подошла к державшемуся на воде командиру броненосца, который отказался спасаться и попросил, чтобы как можно скорее спасали его людей. Больше никто не видел этого замечательного офицера русского флота, любимого всеми командира. Нам трудно было бы представить его в плену.
Последних людей спасли уже при свете прожекторов. На японских крейсерах нас встретили хорошо. Всех немедленно раздевали, растирали одеялами, одевали в японскую одежду. Офицеры извинились, что не могут дать нашим свою, а только кондукторскую, потому что все их вещи остались на берегу. Еще два дня проплавали мы с японцами, бывшими все время очень учтивыми. Как-то они сообщили нам о несчастье, происшедшем с отрядом Небогатова.
— Этого не может быть! — возразил кто-то.
Один из японских мичманов улыбнулся. Старший офицер строго посмотрел на него, и больше мы его не видели.
Дальше мы просидели до конца войны в плену вместе с офицерами "Светланы", "Дмитрия Донского" и "Иртыша". Свой долг мы исполнили до конца, хотя нам не суждена была победа. Но мы всегда будем помнить нашего "Ушакова", его славный бой под командой капитана 1-го ранга Миклухи и будем надеяться, что недалеко то время, когда в возрожденном русском флоте будет новый корабль, носящий его имя, так же, как и наш, опекаемый духом великого Ушакова".
Из воспоминаний капитана 1-го ранга А.П. Гезехуса: "Гибель броненосца произошла около 5 часов пополудни, крейсеры же подошли к месту гибели только по прошествии трех часов. Для спасения команды было спущено две шлюпки и открыты прожектора. Люди держались в воде около 3 часов при большой зыби и температуре воды 11 градусов. Несколько человек умерло в воде от разрыва сердца, не выдержав температуры; среди них старший механик капитан Яковлев и кочегар Хлымов. Капитан Яковлев был очень слабого здоровья, и в воде его все время поддерживал четвертый механик, прапорщик Краськов. Два молодца, не дождавшись шлюпок, сами доплыли от места гибели до неприятельских крейсеров и были подняты прямо на палубу. Закончив спасение людей, крейсеры дали ход и пошли по назначению. Дымы на горизонте оказались дымами всей японской эскадры, возвращавшейся в Сасебо после захвата в плен эскадры адмирала Небогатова.