Штрафник-«охотник». Асы против асов
Шрифт:
Вскоре «шнелльбомберы» дошли до своей цели. Железнодорожная станция русских была плотно прикрыта артиллерией, и экипажи «Юнкерсов-88» сразу же это почувствовали. Небо расцветилось смертоносными гирляндами трассеров, вокруг строя немецких бомбардировщиков появились грязно-черные клубки разрывов. Они плотной смертоносной пеленой закрыли небо. Да, большевики уже научились воевать, да и вооружение у них теперь было как минимум равно немецкому. А во многом даже превосходило творения «сумрачного немецкого гения».
Это касалось и зенитного прикрытия. С самого начала войны стервятники Геринга хотели превратить
Да и блокадный Ленинград бил по фашистским стервятникам из всех стволов. Там еще шибко помогал дважды Краснознаменный Балтийский флот. Орудия и пулеметы крейсеров, лидеров и эскадренных миноносцев создали над Финским заливом настоящий огненный купол! Правда, все тот же неугомонный Ханс-Ульрих Рудель все же утопил линкор «Марат». Как у него это получилось, не понял даже сам будущий кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами в золоте. Пилот «Штуки» метался, как наскипидаренный, над всем Финским заливом, лавируя между разрывами зенитных снарядов. Как он ту бомбу сбросил?.. Честно говоря, хрен его знает! Но все ж попал, сукин сын.
Но это была чуть ли не одна-единственная удача Люфтваффе. А в остальном же достижения стервятников Геринга были весьма скромны. И это при том, что бомбардировщики Люфтваффе наносили удары не только по скоплениям войск, кораблям на рейде и заводам, но и по жилым кварталам, историческим архитектурным памятникам и даже церквям. Так, в районе оккупированного Старого Петергофа за десять дней артиллерийским огнем и бомбардировками были уничтожены все храмы — Знаменская церковь, Святотроицкая кладбищенская церковь, Серафимовская церковь, Лазаревская церковь. Гитлеровцы, зная, что в храмах очень много молящихся, специально бомбили и обстреливали их. Там мученической смертью погибло более пяти тысяч человек.
На Нюрнбергском процессе в 1946 году протоиерей Ломакин, который всю блокаду провел в осажденном Ленинграде и был награжден медалью «За оборону Ленинграда», свидетельствовал: «В зиму 1941/42 года положение Ленинграда в блокаде было особенно тяжелым. Непрекращающиеся налеты немецкой авиации, артиллерийский обстрел города, отсутствие света, воды, транспорта, канализации в городе и, наконец, ужасающий голод — вследствие всего этого мирные жители города испытывали неслыханные в истории человечества страдания. Это были воистину герои, страдавшие за родину, неповинные мирные жители…»
Но в небе сбивали немецких стервятников летчики эскадрильи имени Александра Невского. Ценности для того, чтобы построить истребители для русских соколов, тоже собрали прихожане Ленинграда и Ленинградской области.
Зенитчики, корабельные канониры, пулеметчики, прожектористы, операторы радиолокаторов «Редут» и звукопеленгационных установок, отряды гражданской обороны образовывали сложнейший организм, единственным предназначением была защита и Ленинграда, и Москвы. Также объектовая оборона была налажена практически во всех крупных промышленных центрах
Однако вот армейская ПВО была не такой эффективной и состояла в основном из подвижных пулеметных установок на грузовиках-«полуторках», счетверенных «максимов» и ДШК. Кроме того, легкие 37-миллиметровые автоматические пушки ПВО — ПТО. Но во второй половине Великой Отечественной в войска стали поступать в достаточных количествах полуавтоматические 85-миллиметровые зенитки. Они-то и не давали жизни гитлеровским «шнелльбомберам».
Один из них полыхнул факелом от прямого попадания.
— Mein Flugzeug brennt! Ich bin verwundet! — Мой самолет горит! Я ранен! — раздался в наушниках захлебывающий голос пилота. Крылатый «Acht-acht» вспыхнул напоследок погребальным костром викингов, когда мощный осколочно-фугасный снаряд русской зенитной пушки разорвал его на пылающие клочья.
Еще один «Юнкерс» зацепило снопом осколков. Удар пришелся по кабине. В «Юнкерсе-88» всех модификаций четыре члена экипажа находились плотной компактной группой в носовой части фюзеляжа перед крылом. Безжалостный поток раскаленной иззубренной стали прошелся по ним смертоносной косой. Сквозь пробоины в остеклении вырвались под напором воздуха ярко-красные брызги и рассыпались розоватым шлейфом. Стервятник с черными тевтонскими крестами на крыльях накренился и завертелся в штопоре, разматывая за собой черную спираль дыма.
— Wir mussen wieder front! — Мы должны убираться прочь! — раздался в шлемофонах истеричный крик какого-то особо впечатлительного пилота. Нервы сдают, а они еще даже на боевой курс не вышли. Маневр под многообещающим названием «Der Traum flak-schutze» — «мечта зенитчика» — был еще впереди…
— Nicht Rede! — Прекратить разговоры!
«Юнкерсы-88» легли наконец-то на боевой курс. Смонтированный на полу четырехместной кабины самолета бомбовый прицел был выдвинут. В полете он сдвигался влево, чтобы не ограничивать обзор. И теперь бомбардир, который сидел ниже и справа от пилота, ловил в перекрестье прикрытую редкой пеленой облаков железнодорожную станцию внизу.
— «Ата»! «Ата»! — Вправо! «Ими» — Влево! — командовал штурман-бомбардир пилоту, который миллиметровыми движениями штурвала и педалей наводил головной бомбардировщик на цель. От того, насколько точным будет прицеливание, зависит и результат атаки всей группы. «Ата!» «Ими!» — это был специальный сленг, придуманный немецкими бомбардировщиками для более точного наведения на цель. Что-то наподобие команд «Вира!» и «Майна!», которыми управляют движениями подъемного крана.
— Zum Angriff! — В атаку! Pikiren! — Пикируем!
Казалось, крылья разом перестали держать тяжелый двухмоторный аппарат в воздухе. Линия горизонта качнулась навстречу, а небо качнулось и уползло за хвостовое оперение. Земля «била по глазам», но пилот «шнелльбомбера» только крепче сжимал штурвал. Скоростной поток, взвихренный двумя винтами, свистел и завывал, обтекая кабину. А вокруг бушевал огненный шторм разрывов зенитных снарядов. Вот «Юнкерс-88» тряхнуло от близкого разрыва, пилот — на чистейшем русском! — выматерился сквозь зубы, присовокупив к своей тираде еще и несколько крепких выражений, услышанных еще до войны от докеров в Антверпене. Отчаянным усилием он вернул пикирующий бомбардировщик на прежний курс.