Штрафники Василия Сталина
Шрифт:
Глава 47
Сознание возвращалось к нему постепенно. Очень долго Борис вообще не мог понять, где он и что с ним. Из памяти словно стёрли солидный отрезок времени. Он прекрасно помнил свой дикий прыжок из вертолёта и первые часы после него. А вот что произошло дальше, – было покрыто абсолютным мраком. Похоже, что каким-то непостижимым образом ему снова удалось обмануть судьбу. Конечно, если только он не на том свете…
Он лежал голый на полу какой-то хибары, накрытый одеялом из звериных шкур. Здесь пахло сыростью, а ещё морем и рыбой.
Мысли в голове были обрывочные и неспокойные: «Сейбр» спрятан в полосе
Когда он снова очнулся, то обнаружил, что чьи-то заботливые руки перебинтовали его ступни. Стоило Борису слегка пошевелить пальцами под повязкой, и он вскрикнул от острой боли. Однако эта боль окончательно пробудила разум. Мысли, перестав хаотично проскальзывать сквозь сознание, начали цепляться друг за дружку, выстраиваясь в логические цепочки. Стало ясно, что ноги серьёзно повреждены при ударе о воду. Скорее всего сломаны. По крайней мере, правая. Просто из-за шока он не почувствовал этого сразу. Новость не слишком взволновала Нефёдова. За свою долгую жизнь он привык к травмам. Профессия военного лётчика учит терпеть боль. Труднее приспосабливаться к тому, что с годами периоды зализывания ран становились всё длиннее.
Мужчина сел и осмотрел своё тело. Похожим образом, вернувшись из тяжёлого боя, он изучал после посадки свой самолёт, подсчитывая пробоины и прикидывая в уме, сколько времени механикам понадобится на то, чтобы залатать «старушку».
Но тут совершенно дикая ошеломляющая догадка пронзила Бориса раскалённым прутом: «А если это плен?!».
Он ужаснулся, ведь теперь – со сломанной ногой, да ещё и голому убежать будет крайне сложно. «Впрочем, и чёрт бы с ним, что голый. Скверно, что с голыми руками».
Мужчина поискал вокруг себя глазами в поисках подходящего предмета, который мог бы послужить ему костылём и оружием одновременно. Невозможно было даже в мыслях допустить, что его – старого вояку могут вот так накрыть тёпленьким, подкормить-подлечить, чтобы потом предъявить миру как какое-нибудь с трудом добытое редкое насекомое.
Хибара оказалась настоящей кладовой разного рыболовецкого имущества. На глаза Нефёдову попалось укороченное весло с Т-образной рукоятью. Оно вполне годилось на роль костыля. Достаточно было намотать на конец древка тряпку, и можно было сунуть деревяшку себе под мышку, чтобы наваливаться на импровизированный костыль при ходьбе. Тяжёлая же лопасть весла могла сослужить добрую службу в драке. Борис осторожно вступил коленями на холодный земляной пол. На секунду он как бы увидел себя со стороны, – крадущегося на четвереньках в своём естественном природном обличье, словно пёс к чужой миске. Наверное, он был похож на дикого предка людей, когда он только спустился с дерева. От дикой обезьяны его отличали разве что несколько пороховых татуировок. Хорошо ещё, что его сейчас не видит никто из знакомых…
Здесь же в сарае нашлась старая рыбацкая роба и прорезиненные матросские штаны. А вот от роскошных сапог пришлось отказаться. Бинтами к ступням были примотаны деревянные дощечки, которые неизвестный местный лекарь использовал в качестве шин для сращивания сломанных костей. С ними ноги не могли пролезть ни в одну обувь.
И вот настал момент истины. Борис попытался лихим рывком подняться, держась за стену.
Борис предпринял новую попытку подняться. На этот раз он действовал без спешки, очень осторожно и осмысленно. Благодаря такому подходу, сделал важное открытие: левая нога не так сильно покалечена, как правая. А значит, надо при ходьбе переносить большую часть веса тела на неё. Главное не торопиться, вначале всё тщательно просчитать! И всё-таки каждый шаг обжигал, словно пламенем. Наверное, около часа он вышагивал по крохотному пятачку, учась орудовать костылём и своими покалеченными конечностями. Этот пробный побег его страшно вымотал. Стало понятно, что придётся отложить свой уход.
Едва Борис припрятал до следующего раза костыль и одежду, как где-то за стеной послышался чей-то отрывистый кашель и шорох шагов. Снаружи повеяло свежестью холодного утра. Там гудел ветер, сливаясь с грохотом близкого прибоя. Вошедший с улицы человек затворил за собой дверь и снова несколько раз кашлянул. Он зажёг принесённую с собой лампу. Это был старик. Он принёс стакан молока и миску жареной рыбы с приправой из тушёных овощей. Поставив еду на пол рядом с ложем Нефёдова, старик первым делом осмотрел его ноги.
Тут выяснилось, что он ни слова не понимает по-английски. Местный же язык Борису почти не был знаком. Тогда Нефёдов жестами попросил корейца принести ему перо и бумагу. Тот кивнул и удалился. Вскоре он вернулся с необходимыми гостю предметами. На этот раз вместе с ним пришла юная девушка лет семнадцати. Её волосы были старательно заплетены во множество тонких косичек, видимо, по местной моде, и украшены какими-то голубыми цветами с нежными нежно благоухающими лепестками. В руках она держала медный таз. Замедлив шаги, она в нерешительности остановилась у ложа мужчины. Поставила таз на пол. В свете лампы Борис смог хорошенько её разглядеть: миниатюрная, с детским ротиком и наивными глазами – нежный цветок, обречённый стремительно отцвести в этой глуши, не вызвав ничьего заслуженного восхищения.
Старик что-то сказал девушке глуховатым надтреснутым голосом. Застенчиво опустив глаза, она присела рядом с Нефёдовым, принялась макать тряпку в тёплую воду и протирать его тело. Вскоре Борис заметил, что девушка исподволь поглядывает на него. То ли с испугом, то ли с любопытством.
Покровы мешковатой одежды скрывали очертания юной фигуры. Но распалённая фантазия без труда дорисовывала невидимое. Между тем нежная ручка дошла до интимных мужских мест.
Борис растерялся. И это при его-то жизненном опыте!
– Спасибо, я сам! – он смущённо остановил явно осмелевшие нежные пальчики.
Старик добродушно засмеялся и вышел из хижины, а девушка осталась. Борис чувствовал тепло её близкого тела и горячее дыхание. Великодушие местных обычаев гостеприимства поражало. Она стала что-то шептать ему, гладя по волосам и лицу. Борис чувствовал трепет её пальцев, нежность в голосе… Всё это убаюкивало его и одновременно пьянило. И всё же, подавшись вперёд, Борис поцеловал прекрасное дитя в лоб, после чего слегка хлопнул по упругой заднице.