Штрафники вызывают огонь на себя. Разведка боем
Шрифт:
– К черту…
– Вам самому надо в медсанбат… Товарищ командир…
II
Та сотня метров проселочной узкоколейки, на которой залег взвод Аникина, давно уже превратилась в покрытое рытвинами пространство. И дальше, во взводе Погибко, ситуация была не лучше.
Немецкие минометные батареи принялись работать с час назад. За это время на позиции штрафников упало столько мин, что, если бы не спасительная насыпь, их уже давно перемололо бы в одно целое с землей. А немцы, как осатанелые, продолжали закидывать за насыпь все новые порции смертоносных
Их опорный пункт располагался неподалеку от маленького селения. Когда они заняли этот рубеж, еще рано поутру, Андрей хорошенько рассмотрел этот населенный пункт в артиллерийский бинокль, который он одолжил у Погибко. Типичное венгерское местечко. Небольшое, как будто из пластилина вылепленное. Красные черепичные крыши, ухоженные домишки, вокруг двориков голые, но аккуратно постриженные кусты «живой изгороди». Над селеньицем возвышалась башенка церкви. Не разберешь, то ли кирха, то ли костел. Крыша тоже черепичная, остроносая, пирамидальная. Под самой кровлей – «скворешник» колокольни.
Отличное место для корректировщика. Самая высокая точка на местности. Как говорит Шибановский, «доминирует». Даже выше соседнего с местечком холма, на котором расположился фашистский опорный пункт. У немцев тут настоящая неприступная крепость. Впрочем, об этом в роте знают только офицеры. Ротный запретил употреблять слово «неприступный» в разговоре с подчиненными. В распоряжении Шибановского и начальника штаба данные авиаразведки.
Это второе кольцо обороны Будапешта. Почти на два километра, до пригородной железнодорожной станции, тянутся пулеметные и пехотные траншеи. Оборудованы, как положено: наблюдательные пункты для командиров и снайперов, убежища и блиндажи, огневые ячейки и площадки, на которые хоть пулемет устанавливай, хоть выкатывай крупнокалиберную гаубицу. На выгодных для себя, стратегических высотах фашисты связали эти линии траншей в настоящие узлы. Как невесело заметил начальник штаба Хусейнов, устроили настоящий смотр фортификационного искусства.
Там все то же, что и в промежуточных траншеях, но только бетона и железа при строительстве оборонительных сооружений использовано на несколько тонн больше. И вооружение соответственно свезли туда, где надежней. Знай только выбирай, из чего будешь палить в следующие часик-полтора. Сейчас вот, гады, минометы разместили и лупят почем зря.
III
Ротный во время совещания водил огрызком карандаша по карте, перечисляя все те сюрпризы, которые могли ожидать штрафников при штурме опорного пункта. Сомнения и тягостные раздумья сквозили в приглушенном тембре голоса майора Шибановского. Одно не вызывало никаких сомнений – то, что штурм бойцам отдельной армейской штрафной роты обязательно предстоит.
– Нагромоздил фашист черт знает что… – выдохнул майор. – А теперь через это бетонное кольцо нашим бойцам предстоит прогрызаться. Вот и посмотрим, насколько оно неприступное. Вопросы, замечания?…
– Товарищ майор… – произнес зам по политчасти Зворыкин.
– Да, товарищ капитан… – устало отозвался ротный.
– Товарищ майор… Так ведь первое кольцо обороны тоже считалось неприступным… – Горделивая улыбка обнажила редкие желтые зубы замполита. – А ведь это кольцо сейчас у нас за спиной.
–
Капитан ничего не ответил, и только улыбочка мигом сошла с его самодовольного лица.
IV
Хмурое настроение майора объяснялось просто. Вопреки его ожиданиям командование изменило боевую задачу. Танковая атака, которую должны были поддерживать штрафники, неожиданно была прервана. «Тридцатьчетверки» срочно понадобились на другом участке боев. Северо-западнее создалась угроза прорыва неровной линии фронта наступавших. Немецкая механизированная дивизия вклинилась в глубь растянувшихся при наступлении частей и расширяла с флангов свои тактические рубежи.
Теперь штрафной роте предстояло штурмовать опорный пункт в прямом смысле собственноручно: уповая на свои собственные силы и обещания командования в самом скором времени направить сюда авиацию, а также перебросить в этот район подкрепление в виде артиллерии или минометных батарей.
Поначалу все складывалось как нельзя лучше. Сценарий с участием авиации, танков и артиллерии полностью сработал при прорыве первого, внешнего кольца. Наши части нанесли по фашистским укреплениям страшный удар. На его инерции рассчитывали проломить и остальные два неприступных рубежа, окольцовывавших Будапешт с юго-востока.
Но, как водится на войне, обстановка стала меняться с такой быстротой, что от первоначального замысла высоких штабных умов уже через несколько часов не осталось ничего похожего.
Предпринятое на широком фронте наступление не позволило обеспечить концентрацию на каждом отдельном участке. Сначала свои бомбовые удары в другие квадраты пришлось перенести авиации, потом срочно сняли с позиций артиллерии, и, наконец, пришла очередь танкистов.
После того как стало известно, что немцы перебросили в район танки, пехоту и механизированные части, в первый эшелон атаки командование дивизии выдвинуло венгерский полк. Бывшие союзники гитлеровцев теперь должны были принять на себя первый удар противника.
Отчасти штрафников эта новость ободрила. Роль тарана, проламывающего брешь в железобетонной стене фашистских укреплений, должны были выполнять именно бойцы отдельной штрафной роты майора Шибановского. Но теперь новоиспеченным союзникам-венграм представилась возможность доказать верность своей новой присяге. И командование эту возможность с легким сердцем предоставило. Как ни крути, даже самые отпетые штрафники – все же свои по сравнению с недавними гитлеровскими приспешниками.
Об этом пространно рассуждал капитан Зворыкин перед началом боя, не давая вставить слова ни ротному, ни начштаба. А потом был какой-то странный и непонятный бой, во время которого Аникин и его подчиненные, пожалуй, впервые должны были обеспечивать второй эшелон атаки и следить за тем, чтобы ни один мадьяр не побежал с передовой. По сути, это означало что-то вроде заградительного отряда.