Шрифт:
Штрафной батальон
Масюта
– Дед! Ну сколько можно копаться?
Скоро парад начнется,а ты все сидишь и сидишь-весело кричала Юлька своему деду-веретану.
– Что-то он совсем сдал-тихонько сказал Павел Юлькиной маме.
Нужно после Дня Победы повести его к врачу.
Возраст все-таки не шуточный.Почти девяносто лет.
Подумать
Игорь Олегович улыбнулся сыну и невестке и негромко сказал:-»Родные мои .Как с вами хорошо.
Мы последнее время очень редко видимся.
Я понимаю.
Дела,работа.
Не до меня,старого.
Да и ты,внучка,вроде как еще выросла?
Ну-ка признавайся?
Совсем взрослая?
Юлька радостно засмеялась.
Она достала из шкафа офицерский мундир деда и стала привинчивать на него боевые награды.
Почему-то из года в год Игорь Олегович после парада снимал все награды,аккуратно засовывал их в коробочки и прятал в старый,рванный портфель,трогать который было запрещено абсолютно всем.
В этом портфеле, как казалось сначала его сыну Павлу,а потом и внучке Юльке жили какие-то страшные тайны, но открыть его и посмотреть,что там было кроме наград –никто не решался.
Дед был человеком властным.
Несмотря на свой преклонный возраст он продолжал преподавать в Университете философию.
Ему в свое время не дали уйти на пенсию,уговорив остаться на преподавательской должности.
После смерти его любимой жены Людочки,с которой они познакомились на фронте и прожили почти пятьдесят лет,дед замкнулся.
Настоял на том,чтобы разменять квартиру и получив свою однокомнатную на окраине города, стал жить один.
У него осталось несколько друзей –фронтовиков,которые уходили один за другим,а он все продолжал работать.
По утрам совершал ежедневные пробежки для поддержания формы.
– Папа! Поторопись.
Ты же всегда говоришь,что это твой день.
Почему ты продолжаешь сидеть и не одеваешься?
С тобой все в порядке?-беспокоился сын.
Павел был единственным и очень поздним ребенком.
– Я в полном порядке-ответил Игорь Олегович.
– Ребятки.
Знаете что.
Ждите меня на улице, я сам подготовлюсь и выйду.
Минут через двадцать.
Ладно?
–
Дверь за детьми закрылась.
Игорь Олегович мог наконец,спокойно одеться и достать награды из своего таинственного портфеля.
Война. Война.
Сколько еще она будет сидеть во мне?
Сколько еще лет я буду слышать разрывы снарядов и стоны раненых.
Сколько раз я буду объяснять, что не предатель,что не виноват в том, что остался жив,выйдя из окружения.
Почему этот майор сверлит меня своими крошечными злобными глазками уже почти 65 лет?
У них совсем нет времени,чтобы разобраться,кто в чем виноват.
Нужно пополнять батальон штрафников.
После последнего наступления потери в штрафном батальоне были в три раза больше,чем в обычном.
Это неправда,что мы воевали без оружия.
Нам все поставляли вовремя.
Наш батальон был собран из провинившихся офицеров,а не из уголовников.
В чем была их вина?
Да у каждого свое.
Один майор несмотря на войну вел себя,как Дон –Жуан преследуя своими сексуальными домогательствами медсестричек и пугая их тем,что в случае отказа отправит в штрафную роту.
Девчонки его боялись.
Неведомо было им,что женщин не берут в штрафные роты.
Другой попал за клеветнические письма на своих командиров,но таких были единицы.
Их не любили за подлость и трусость.
В основном в нашем штрафбате были те,кто побывал в немецких концлагерях и чудом бежал оттуда,или те,кто потерял во время боя знамя,которое могло попасть к врагам народа или к фашистам.
Очень давили и таких, которым, как и мне удалось выйти из окружения.
Какое право имел остаться в живых?
– Почему не погиб?-вопрошали судившие их тыловые крысы.
Наш батальон состоял из штаба, стрелковых рот, роты автоматчиков, пулемётной, миномётной и роты противотанковых ружей и взводов связи.
Был в нём и представитель Особого отдела "СМЕРШ" («Смерть шпионам»), и медико-санитарный взвод с батальонным медпунктом.
Искупить свою вину можно было только ранением, смертью или героическим поступком.