Штучка
Шрифт:
Девушка просияла, вскакивая. Егору же снова захотелось зажмуриться. Она снова была в чулках, и таки кружевная резинка мелькнула из-под юбки, усугубляя положение. А ведь еще сегодня утром Егор размышлял, как бы ему сделать вид, что все, что она запланировала, на него влияния не произвело, и «давай все-таки не будем, Танечка». То ли из милосердия, то ли из нежданного приступа совести. Преподавательскую этику маленькая дрянь не щадила совершенно. В принципе было сложно выбросить из головы два уже произошедших перепиха, а тут… нет, этика, ты взяла выходной в пятницу – сегодня,
– Рассмотрю ваш проект, Татьяна, – будто делая одолжение, заметил Егор, – но со штрафом. Вы будуте расстегивать по одной пуговице на вашей блузке за каждые десять страниц вашего, так сказать, проекта. Согласны?
– Соглашусь на коэффициент один к двадцати, – усмехнулась Татьяна, возвращаясь к его столу и присаживаясь на стул сбоку, – иначе это просто возмутительно. Можно просто сразу раздеться.
– Я не против, – отстраненно заметил Егор, покосившись сначала на запертую дверь, а потом на окно аудитории с плотными жалюзи.
– Ну, может, вы сначала проверите мою работу? – девушка томно вздохнула. – Я же так старалась. Очень жду вашей оценки.
– Один к пятнадцати, – произнес Егор. В среднем курсовик был страниц на пятьдесят, если брать в расчет листинг программного кода. Так что три пуговки он у неё отвоюет. Не пять, конечно, но так и быть. Он чуть-чуть потерпит.
– Вы ужасно убедительны, Егор Васильевич, – трагичным тоном произнесла Татьяна.
– Плата за первые пятнадцать страниц вперед, – Егор ухмыльнулся, – утром деньги…
Пальчики девушки таки подцепили маленькую белую бусинку-пуговку. Отлично. Егор нечаянно зацепил взглядом черную полоску на Татьяниной шее и даже удивился, что не заметил её раньше. Очень интересно… Полоска была тонкая, опоясывала горло девушки, будто тонкий ошейник и над ключицами уходила полоской вниз. Так. Стоп. Бандаж?
– Надо было брать плату вперед за всю работу, – задумчиво произнес Егор, а Татьяна сдавленно хихикнула.
Её курсовик был прекрасен. С точки зрения того, насколько восхитительная там была написана пурга – это было просто произведение искусства. Кажется, его скомпилировали из трех десятков каких-то околонаучных, художественных текстов, заполнив промежутки между ними предложениями, явно переведенным с какого-то иностранного языка автопереводчиком. Вместо формул была какая-то удивительная кракозябра, которую вполне можно было использовать на психологических тестированиях вместо тестов Роршаха. Егор читал чисто из любопытства, он был уверен, что где-нибудь среди всего этого бреда найдется цитата Ницше или как минимум Толстого. И потом… Если бы он не дошел до конца – он бы не получил еще двух расстегнутых пуговиц в качестве награды за свой героизм.
В финале курсовика его тоже ждал сюрприз. Вместо листинга программного кода ровными строчками, со всеми положенными коду отступами двенадцать листов были заполнены стихами Маяковского.
– Я сразу смазал карту будня… – задумчиво повторил Егор, находясь… в катарсисе. Он, конечно, ожидал чего-то такого после того, как она притащила «другой проект», но это был действительно шедевр абсурда. Кажется,
– Что скажете, Егор Васильевич? – весело поинтересовалась Татьяна. – Как, по-вашему, на какую оценку я могу рассчитывать?
– Ох, Локалова, – Егор с трудом удерживался, чтобы не расхохотаться, от этого его останавливали лишь расстегнутые-таки пуговицы на блузке, ложбинка между девичьих грудок, уже доступная взору, и темные полоски бандажа, которые удавалось рассмотреть, – вас за такую работу надо гнать из университета… С позором.
Судя по сияющим глазам Татьяны, этот текст был сказан точно по сценарию.
– Ох, Егор Васильевич, только не это-о-о, – умоляюще взмолилась она, – мне нельзя… с позором. У меня мама… с сердцем.
– Даже не знаю, – Егор закрыл скоросшиватель. Надо будет оставить эту хрень потом, себе на память, она была однозначно связнее, чем курсовик Суховой… Будет что почитать в рамках психотерапии.
– А может, мы как-нибудь договоримся? – томно предложила Татьяна, накручивая прядь волос на палец.
– Как же мы с вами договоримся, Татьяна? – с любопытством поинтересовался Егор.
– Ох, ну Егор Васильевич, все что угодно просите, – артистка разошлась не на шутку, даже бухнулась на колени перед Егором.
– Все? – Егор смотрел на Татьяну и не знал, то ли ему смеяться, то ли нахлобучить её прямо сейчас. Её и так было сложно не хотеть, а сейчас – на коленях, перед ним, опустив руки ему на бедра, глядя на него с такой жаждой, скользя языком по мягким губам, – она была воинственным вызовом его самоконтролю.
– Ты можешь просить все, – это было сказано хрипло, совсем иным тоном, – а можешь ничего не просить. Я сама все сделаю.
Егор провел пальцами по её волосам, спустившись по скуле к губам, очертил их большим пальцем. Девушка чуть жмурилась, но глаз не прикрывала. Помнила свои уроки.
– Делай, – улыбнулся Егор.
Финал игры
Той еще штучкой в результате оказалась сама Татьяна. Ей-богу, кто бы сказал Егору, что гордость всея третьего приборостроительного курса делает такой крышесносный минет – Егор мог дать и по морде, просто потому, что не надо было стебаться над святым и отличницами в том числе.
Нет. Сейчас Васнецову оставалось только поверить, потому что у него было самое лучшее из всех доказательств. Практическое. От этих губ и языка на члене мозг ловил критический перегрев, осознавая не весь мир, но лишь некоторые его детали будто в кратких вспышках молнии. Быстрый, влажный язык. Осторожные, нежные губы. Собственные пальцы на Татьянином затылке зарывались в мягкие волосы. Хотелось толкнуться членом глубже в этот сладкий рот, но… Но нет, Егор решил обойтись без испытаний глотательного рефлекса. В конце концов, за шлюху он Татьяну не держал. Она была раскованная – да, да – безрассудная, но не шлюха.