Штурм Пика Сталина
Шрифт:
Главная тропа пересекала тридцатикилометровый простор Алайской долины и перевалом Кызыл-Арт поднималась к пустынным нагорьям Восточного Памира ма высоту 4 тысяч метров. Изредка встречались здесь юрты кочевых киргизов. Пять киргизских родов — Ходырша, Теиты, Кипчак, Найман, Оттуз-Угул — враждовали из-за скудных высокогорных пастбищ. Под властью родовых старейшин объединялись и богатые манапы и бедные пастухи, пасшие их стада.
Караванная тропа шла дальше. В самом сердце Памирского нагорья она проходила через Мургаб, маленькое военное поселение.
Потом
Путь на Афганистан проходил по Западному Памиру, через Хорог — крайний пункт нашей территории. Здесь тропа шла мимо шугнанских кишлаков. Следы родового быта сохранились и здесь, сохранились и остатки кастового деления.
Двадцать дней караванного пути отделяли Ош от Мургаба и тридцать — — от Хорога. Ош был городом караванщиков и чиновников, пересадочным пунктом с железной дороги на вьючную тропу.
На Памир уезжали, словно в далёкую и опасную ссылку. Брали с собой из Оша «временных памирских жён» и перед отъездом устраивали пьяные проводы.
Три года тому назад в Ош приехал Федермессер, дорожный строитель-практик. В потёртом портфеле он привёз постановление СНК СССР о сооружении автомобильной дороги Ош — Хорог.
720 километров труднейшего горного пути по извилистым ущельям, каменистой пустыне и перевалам, достигающим 4800 метров высоты, надо было проложить в два года.
Задание казалось невыполнимым в такой короткий срок. Однако работа закипела. На окраине города над воротами маленького домика появилась вывеска «Памирстрой». Из ворот выезжали автомобили с изыскательскими партиями, прокладывавшими трассу.
«На хвосте» изыскательских партий шли строители. Проект издавался тут же в поле. По проекту 4500 рабочих — русских, киргизов, узбеков, таджиков — строили дорогу.
В Москве проект мытарствовал по инстанциям, кочевал из одной канцелярии в другую,. На строительстве рабочие с лопатами и винтовками в руках брали один десяток километров за другим, штурмовали перевалы.
Проект обрастал резолюциями, поправками, дополнениями, строительство — автомобильным парком, ремонтными мастерскими, столовой, клубом, хлебопекарней, школами для рабочих-националов.
Дорога была окончена почти одновременно с утверждением проекта.
Широкая лента шоссе легла старой караванной тропой. Чёткий ритм автомобильного мотора ворвался в мерное позвякивание бубенцов на шеях верблюдов и сократил путь из Оша в Хорог с сорока дней до четырех. Пролетарская рать Федермессера и конвейер Горьковского автомобильного завода, выбросивший на новую дорогу сотни автомобилей, сорвали паранджу легенд с Памира, включили величайшее горное плато — «крышу мира» — в план социалистического строительства.
И Памир для Оша — уже не таинственная страна легенд, а просто соседняя Горно-Бадахшанская область, то же, что Калуга или Рязань для Москвы.
Ежедневно уходят на Памир и приходят с
Ошские счетоводы и машинистки прикидывают, не съездить ли им на год — полтора на работу в Мургаб, где платят двойные оклады. И, решив вопрос положительно, отправляются к врачу на осмотр — можно ли ехать, так как Мургаб всё-таки на высоте 4 тысяч метров.
Памирстрой в Оше был не только управлением строительства. Он был здесь первым большим предприятием, показавшим организацию и темпы крупного производства. Он втягивал в ударнейшую работу тысячи местных жителей, привлекал сотни квалифицированных рабочих со стороны. «Памирстрой» с хорошей многотиражкой, клубом, школой, кинематографом стал также культурным центром Оша.
Белые домики дорожных мастеров на шоссе и рабочие лагеря были проводниками новой культуры в далёкие узбекские и киргизские кишлаки, в летовья кочевников.
И наконец — Памир. Революция проникла сюда в 1921 году. Она нашла натуральное хозяйство, примитивное земледелие на карликовых полях, разбросанных по горным кручам, где земля меряется не на гектары и даже не на квадратные метры, а на тюбетейки, примитивное скотоводство, промывание золота на бараньих шкурах, торговлю опиумом, продажу женщин в Афганистан, сифилис, трахому, почти поголовную безграмотность. Революция вступила в бой с косным, веками устоявшимся патриархально-родовым бытом, с заветами шариата и адата, с делением на касты. Не так-то легко было вырвать корни старого быта. Он проявлял необычайную устойчивость, изумительную способность проникать в новые формы жизни, наполнять эти формы своим содержанием.
Революция выкорчёвывала вековой уклад рабства и эксплоатации. Но коммуникационная линия революции была в этой битве слишком растянута. До сих пор революция шла на Памир старой караванной тропой, сорокадневными переходами из Оша в Хорог. Теперь она идёт туда широкой лентой автотракта.
Строительство дороги принесло в глухие памирские кишлаки новые формы труда и культуры. Крестьяне, тюбетейками носившие землю, пастухи, пасшие в горах овец, учатся на дорожного мастера или шофёра.
Новая дорога изымает Памир из-под зарубежного влияния. Не надо забывать: те же киргизские роды — Ходырша, Тенты, Кипчак, Наймая, Оттуз-Угул, — что кочуют по пустынным нагорьям Восточного Памира, живут и в прилегающей к нашим границам части Кашгарии. Из Мургаба идёт прямая дорога в Кашгар, и Кашгар ближе к Мургабу, чем Ош.
He надо забывать: Хорог лежит на берегу Пянджа, и по Другому берегу расхаживают солдаты афганской пограничной стражи. И на обоих берегах живут те же племена шугнанцев.
Автомобильная трасса сорвала для таджиков Памира паранджу легенд с Советского союза так же, как для нас — с Памира.
Растёт поток советских товаров и советской литературы, проникающих в глухие кишлаки. Тот, кто читает газеты, не шлёт больше золота Ага-хану. И не Ага — хану, а Ленину поставлен памятник в Хороге…