Штурмовик. Крылья войны
Шрифт:
– Ну, как мы себя чувствуем? – спросил вошедший. Халат на нем был уже более привычного вида. Правда, тоже слегка сероватый. Доктор имел вид серьезного усталого мужчины лет сорока. С усиками, как у Микояна. Обозначившиеся залысины. Круглые очечки взял напрокат у кого-то из сороковых годов. Или у Гарри Поттера. Взгляд серьезный такой, профессионально-врачебный. Хм-м, тоже в реконструкцию играет. Под халатом явно военная форма. Петлицы голубоватые. Змея с чашкой вижу, а дальше не разберу эту геометрию. То ли квадратики, то ли прямоугольники.
– Ну, бывало и лучше.
На мою попытку
– А телефон можно? Мне позвонить надо.
Мое пожелание военврач- реконструктор истолковал на свой манер.
– Вот отлежишься и будешь звонить-писать-докладывать… А, вообще-то, кому ты звонить собрался? Все и так видели, как ты шлепнулся возле полосы. Рапорт комэск еще вчера написал. Майор с начштаба обещали после ужина зайти, так что лежи – спи.
Ну что я должен отвечать такой несговорчивой галлюцинации?
– Есть спать. Разрешите выполнять?
– Спи уж. Вот не знал, что ты такой шутник.
– А это у меня в связи с травмой головы… – Меня потихоньку покачало и уволокло в сон.
Жужжание в башке. В моем головном компе при ударе еще и кулер стряхнули с оси – скрипеть начал.
У меня гости.
Маскарад продолжается. Видимо, очередная постановка к годовщине обороны Москвы или Сталинграда. По датам больше всего подходит.
Наблюдаю двух усталых мрачноватых мужиков у своего лежбища. Один сидит на табурете, другой переминается у него за спиной. Офицеры… Не-э-э, ежели играть в реставрацию по всем правилам – «командиры». Халаты накинуты поверх формы. И вид у них такой… достоверный, что ли. Видимо, матерые ролевики со стажем. И чувствуется, что эта пара «замоталась до предела». Мы с Василичем так выглядели, когда три месяца без выходных по двенадцать часов пахали. У обоих гостей глаза красные, подбородки и щеки серые. Или это свет подслеповатой лампочки их такими делает.
– Как здоровье, герой? – это доброжелательно спросил тот, что сидел на табурете. Ничего себе так товарищ. А что это у него за отворотами халата, накинутого только на плечи? О-па, два ордена – Красной Звезды и Боевого Красного Знамени. Ну что же, по меркам того времени солидный мужик.
– Нормально, – это я так, осторожно. Даже если они – галлюцинация, то с ними лучше не спорить. Это, видимо, и есть посетители, о которых сообщила галлюцинация в виде доктора. Пардон, военврача.
– Ненормально. – Вторая галлюцинация несогласна. У этого орденов не видно. Вижу только какую-то медальку со здоровенной красной звездой на серебристом фоне. – Медицина тебя в госпиталь отправить хочет.
Блин, а сейчас-то я где? Все забавнее и забавнее.
Эти командиры косят под летунов. Голубые петлички с птичками и геометрическим орнаментом, темно-синие галифе. Ну ладно, пусть будет второй вариант развития ситуевины, – меня обкололи обезболивающими, и мне снятся цветные сны. (Только какого же… «болта» так болят башка, бок и ноги?) Будем соответствовать второму варианту. Только не спорить! Так, глядишь, из дурки будут на выходные отпускать, а не постоянно к койке привязывать.
Как там, в фильмах про Войну, должен отвечать скромный герой?
– А можно мне здесь остаться?
– Нет. – Иллюзия с медалькой категорична. –
Вот те на! Типа тут у нас фронт.
– И вообще, если лонжероны и силовой набор техники обещали через два дня отремонтировать, то новых двигателей больше нет. Даже восстановленных. Так что ты все равно безлошадный. Вот и отправляйся лечиться. – Это выносит вердикт первое «привидение» на табуретке. Ну он же мне привиделся? Значит, «привидение».
А хорошо мужики в роль вжились, так это натурально у них получается. Реалистично. Это система Станиславского во всей красе? Интересно, что они бы ответили на вопросы: «А вы, господ… то есть товарищи, вообще-то, кто такие будете? А я сам-то кто?» Может быть, мне по сценарию можно – я же головой ударенный. Но лучше не рисковать, а то вдруг – «провинция, неправильно поймут…»
– Не горюй, на твой век войны хватит. Вон эта сволочь все прет и прет. – Это вроде как меня подбадривает стоящий товарищ. – Пошли? – этот вопрос он адресует тому, кто сидел на табурете. – Николаич ругаться будет.
– Да, он начальник суровый, – иронично подтверждает, вставая с табурета, первый. – Ребятам из твоей эскадрильи, которые тут крутились, такой пистон вставил, что они теперь медпункт третьей стороной обходят. – Ну ладно, счастливо.
Эти посетители вышли из поля моего зрения.
Появился уже знакомый медбрат с усами.
– Пить бушь? – Он слегка наклонился ко мне.
– Буду.
– Вот, нако. Поршок те положон. – Он развернул белую бумажку. Получилась полоска, сложенная галочкой. – Рот открывай.
– А…
Усач ловко всыпал мне в рот какую-то горькую гадость. У него профессионально получается. Аккуратненько меня приподнял. Перед носом появилась белая эмалированная кружка.
– Пей.
Судя по вкусу, это был холодный сладкий чай.
Так же бережно меня вернули в прежнее положение. Планету, видимо, саму уже тошнило от поворотов и качаний, которые она мне устраивала по любому поводу. Качнулась вверх-вниз и успокоилась. Как подвеска на моей «шахе».
Эх, «шестерочка»… Где же ты теперь? Бросили тебя жестокие и неблагодарные люди на произвол судьбы. Стоишь теперь на обочине разбитая. А ближе к лету местные бомжи оставят от тебя один остов… Настроение упало ниже уровня плинтуса. А что там мои поделывают? Красотуля уже должна была поднять всех на уши. А может, меня уже нашли? И типа уже лечат? Голову. Постановками в стиле ретро.
Помещение с тускловатой лампочкой начало уезжать от меня в какой-то туннель. Рота, отбой! Всем спать…
В тыл
На следующий день мою побитую и покалеченную тушку побеспокоили ни свет ни заря. Санитар с такими же военизированными помощниками переместил меня с койки на носилки. Я попытался выразить возражения по данному поводу. Вот сейчас… Сейчас, сейчас… Я сейчас все им возражу в матерных возражениях. Блин… не успел – вырубился.
Возвращению в текущую реальность обязан холодному компрессу на горящую рожицу и лобешник. А-а-а! Еще! Какой кайф! Даже голова проходить стала… Черт возьми! Это никакой, к этой бабушке, не компресс! Это мокрый снег мне сыплет в лицо. И где это я?