Штык ярости. Индийский поход. Том 2
Шрифт:
Спал я тяжко и беспробудно. Рано утром меня разбудили крики «Аллах!» и гром орудий. Я вскочил, едва продрав глаза и не сразу понял, где очутился. В волосах полно песка, на зубах скрипит пыль, из стенок траншеи торчат длинные извилистые корни растений. В окопах сидели другие казаки и ждали врага.
Неприятель решился-таки атаковать нас на рассвете. С добрым утром, так сказать. На нас разом бросилась конница и пехота врага, вооруженная древними и современными средствами убиения: ружьями, саблями и луками со стрелами.
Однако же, до ближнего боя дело не дошло. Первым же метким выстрелом «единорог» разворотил первую линию вражеского строя, устроив ужасную мешанину из павших солдат, раненых и уцелевших. Казаки усугубили разгром, стреляя поочередно из карабинов. Нападавшие пытались накрыть нас своим густым огнем из пуль и стрел, но траншеи и баррикады из мешков хорошо нас прикрывали. Неприятель смутился, остановился, а потом отхлынул назад, оставив на земле десятки убитых.
– Это только цветочки были, скоро ягодки грядут, – сказал Рязанов и перезарядил ружье.
Я вылез из траншеи, прошел вдоль нее, не выходя из нашего лагеря и нашел Серовского.
– Дайте мое ружье, я тоже буду воевать, – заявил я есаулу.
Командир как раз хвалил артиллеристов за удачный выстрел и проворчал только:
– Ладно, возьми свое оружие. Но ежели чего подозрительное замечу, на месте пристрелю, понял?
Рядом появился Юра. Он тоже перезаряжал оружие и заверил Серовского:
– Я за ним пригляжу. Пусть только попробует переметнуться к врагу, сразу пришпилю к земле.
Ладно, лучше так, чем совсем без оружия, словно голый посреди многолюдной улицы. Недовольный пожилой урядник принес мне мой штуцер, но я заявил:
– А где мой штык? Что я буду делать, когда начнется ближний бой?
Урядник покосился на Серовского, а тот проворчал:
– Дай ему штык.
Так я вооружился и вернулся обратно на свое место в траншее, неотступно преследуемый по пятам вредным Уваровым.
Между тем враги опомнились от неудачной атаки, перестроились в колонны и снова бросились в атаку. Я поднял штуцер, тщательно прицелился и хотел выстрелить, но оружие, конечно же, оказалось незаряженным. В спешке я совсем забыл проверить его состояние.
Впрочем, наш отряд снова обошелся без моей драгоценной поддержки. «Единорог» показал чудеса скорострельности и дважды лупил по наступающим врагам. Казаки тоже стреляли почти без перерыву, осознавая, что если враг ворвется в траншеи, то перережет всех к чертям собачьим. Во время этой второй атаки враги подошли почти вплотную к нашим укреплениям, осыпая нас стрелами, но все равно не выдержали и отступили.
После этого нападения у нас появилось много раненых и несколько убитых, поскольку враги вели навесной огонь и стрелы летели на нас сверху, как смертоносный дождь.
– Эй, доктор, где ты там? – услышал я голос Серовского. – Быстро позовите доктора!
Юра
– Иди скорее, чего застыл? Помоги раненым.
Я вспомнил про свое призвание в этом мире и побежал подстреленных бойцов. Когда я закончил извлекать стрелы и перевязывать раненых, началась третья волна наступления, еще сильнее первых. Крики атакующих врагов напоминали вопли разъяренных индейцев и от этого, несмотря на раннюю жару, и вправду стыла кровь в жилах.
Глава 5. Переговоры
Хоть враги и старались устрашить нас своими криками, наш отряд бился стойко и не сдавался. Я уже приготовил штуцер и сразу выстрелил из него, тут же четко заметив, как от моей пули свалился один из скачущих на нас всадников.
Вокруг свистели стрелы и впивались в землю. Кричали раненые люди и ржали испуганные кони. Грохнул «единорог».
Часть всадников прорвалась в траншеи в отверстия между повозок. Они смогли прорваться с противоположной стороны, там, где не попали в сектор обстрела «единорога». Я находился как раз с другой стороны, там, где «единорог» наносил крошил врагов в кровавое месиво.
В очередной раз перезаряжая штуцер, я вдруг осознал, что пронзительные крики врагов и лошадиное ржание раздаются теперь слишком близко, прямо за моей спиной. Обернувшись, я увидел, что противники гарцуют на конях среди наших позиций и рубят казаков, пытающихся наколоть их на пики. Несколько всадников даже очутились в покрытом тиной пруде, служившим нам водохранилищем.
Один конник, юркий малый, на моих глазах извернулся и ударил саблей казака по макушке. Голова несчастного лопнула, как спелый арбуз, только изнутри не хлынул сок, а потекла кровь.
– Коли их, ребята! – закричал я, поскольку внезапно очутился ближе всех к проникшим к нам врагам.
Другие наши солдаты в это время как раз отбивались от наседавшего снаружи врага и не все могли прийти на помощь. Я побежал вперед с ружьем наперевес, благодаря себя за то, что вытребовал штык.
Тот самый шустрый малый уже сражался сразу с двумя другими казаками. Надо признать, что саблей он действовал довольно ловко и даже успел рассечь одному казаку лицо. Я приготовился ткнуть его сзади штыком, когда меня опередил Юра.
С криком «Он мой!» адъютант-экстремал оттеснил меня в сторону, подскочил к неприятелю и истошно завопил, привлекая к себе внимание и не желая нападать на него сзади. Честное слово, иногда я считал Юру немного чокнутым. Во время сражения этот человек превращался в дикого зверя.
Маневр моего недавнего приятеля сработал и ловкий наездник обернулся. Они со звоном скрестили сабли, враг сверху, с коня, а пеший Юра снизу, с земли. Я уже не мог наслаждаться зрелищем их поединка, так как на меня самого налетел всадник и чуть не снес голову ударом сабли.