Штык ярости. Том 4. Пожар Парижа
Шрифт:
В это самое время наша кавалерия смогла, наконец, разобраться с конными егерями и рассеяла их, обратив в бегство. Сразу после этого гусары и казаки напали на тылы французской армии, увязшей в боях с пехотой.
Я наблюдал за этим превосходным маневром со стороны, проезжая кромкой леса. Тыловой удар нашей кавалерии решил исход битвы и я видел, как французы, сопротивляясь нашествию, начали постепенно отступать с поля битвы. К тому времени у них почти не осталось конницы, а та, что была, еще загодя умчалась в беспорядке.
Таким образом, к полудню, битва была
Недоумевая, почему Суворов не организует за ними более активное преследование, я ударил Смирного пятками и поскорее поскакал к главнокомандующему. К Суворову я приехал только около четырех пополудни, с трудом найдя его среди передвигающихся войск.
Первым меня увидел адъютант Кушников и улыбнулся.
– Долго изволили пропадать, господин хороший. Отвар целебный да пахучий готовил, чтобы мигрень унять?
– По полю за мотыльками гонялся, – ответил я. – Пыльцу с цветов собирал. Чего это тут творится? Кто приехал?
Я указал на группу всадников, окруживших повозку Суворова. Сам генералиссимус сидел в ней и слушал высокого молодого человека, стоявшего перед ним с письмом в руке. Вокруг стояли также стояли генералы и полковники, тоже внимательно прислушиваясь к словам незнакомца.
– Его императорского величества посланец прибыл, – ответил Кушников. – Ты разве не слыхал? Его сопровождающие говорят, что царь просит его светлость поскорее пожаловать к нему.
Ага, видать хорошенько заполыхало у него где-то, раз соизволил Суворова звать обратно. Видать, сведения анонимного доброжелателя были не совсем уж и неверны. Значит, Наполеон и вправду всей массой накинулся на императоров, желая преподать им урок и выгнать из Франции.
Стало быть, полководец, что противостоял нам в последней битве и в самом деле был не Наполеон, а один из его маршалов, как я и предполагал. Все-таки, французский полководец не допустил бы таких грубых ошибок, которых сделал его ставленник, Бонапарт наверняка бы сосредоточил по нашим отрезанным флангу и центру массированный артиллерийский огонь и поверг бы их в смятение.
– А что же они, сами не справятся? – спросил я. – Великие полководцы и воители? Они же хотели Бони одной левой уделать.
Кушников нахмурился и неуверенно улыбнулся.
– Ты, как всегда, странно выражаешься. Видать, их императорские величества не справятся без князя, потому и зовут.
Вечно я, несмотря на то, что варюсь в соку этой эпохи уже второй год, допускаю ошибочные речевые обороты. И отношение к монарху в любом случае сейчас почтительное, верноподданническое, не такое пренебрежительное, как у жителей двадцать первого века.
– Ну да, конечно, – сказал я, понимающе кивнув. – Как только понадобился, сразу зовут.
Суворов выслушал посланника царя, в свои двадцать с небольшим уже генерал-лейтенанта, и взял письмо. Развернул, прочитал и улыбнулся.
– Хорошо,
– Когда вы отправитесь, ваша светлость? – спросил посланник. Я заметил, что у него только недавно начали пробиваться усы и смело скинул его возраст еще на пять-семь лет.
– А вот прямо сейчас, – ответил Суворов и заметив, как брови посланника удивленно поползли вверх, добавил: – Вот только трофеи соберем, похороним павших с честью и сразу отправимся. А вот резервы, то есть те, кто не участвовал в битве и конница сейчас же выедут.
Ну конечно, посланник ведь думал, что мы, как и австрийские генералы, будем неделю составлять планы маршрута, судить да рядить, как лучше проехать, и только потом двинемся с места. Ан нет, Суворов уже подозвал адъютантов и раздал им необходимые распоряжения. Заметив это, я заторопился прочь, чтобы не попасться ему под руку, но было поздно.
– А вот и наш умелец, известный уже императорскому величеству храбрец, скромный наш лекарь, – сказал Суворов. – Витенька, голубчик, сделай милость, подойди сюда. Я тебе вручу послание, ты и отвезешь его императорскому величеству. Сейчас, напишу прямо при тебе.
Ну конечно, только этого мне не хватало сейчас, тащиться через всю Францию к императору. Я, в конце концов, пострадал за общее дело, вон левая рука вся порублена чуть ли не на куски. Что, неужели других кандидатов в гонцы не нашлось?
– Но, ваша светлость, – сказал я, подойдя к Суворову и делая выразительный взгляд. – Вам ведь необходимо пройти лечение, я как раз приготовил весьма полезное снадобье.
Мой взгляд красноречивее любых слов спрашивал у Александра Васильевича, мол, куда же ты меня отправляешь, старикан, когда у тебя здесь под носом лазутчиков и предателей полным-полно, надо ведь приглядывать за всеми, да еще и твоем здоровье заботиться?
– Кроме тебя, Витенька, никого отправить не могу, – твердо ответил Суворов, отвечая мне взглядом, что отлично понимает мои заботы, но ничего не может поделать. – Прошли слухи, что мои недавние корреспонденты, те, кто писал мне различные доклады о состоянии дел, подались в ставку императоров и готовят там разные операции. Вот где тебе надлежит быть, чтобы посмотреть на этих людей и выяснить, чего им надо. Понимаешь?
Ну конечно, чего же здесь непонятного? Получил, значит от какого-то доброхота еще сведения о том, что возле императоров готовятся против него, Суворова, другие козни и просит проследить за тем, чтобы они не реализовались. А что я смогу сделать при дворе императора, без связей и денег? Наблюдать за тем, как все катится под гору и не иметь права вмешаться?
Впрочем, с другой стороны, Александр Васильевич, конечно же, прав. Здесь, в действующей армии, его безопасности мало что угрожает. Все основные события сейчас происходят там, в главной армии.