Штык ярости. Южный поход. Том 1
Шрифт:
– Да, нарядец у него презабавный, – заметил комиссар, бесцеремонно оглядывая меня. Даже писарь поднял голову и соизволил посмотреть на меня сонными глазами. – Эй, кликуша, откуда ты явился?
Я решил, что хватит изображать из себя полоумного и ответил:
– Я приехал из очень далеких мест.
– Из Сибири, что ли? – недоверчиво спросил комиссар. – Что-то говор у тебя не тамошний. У меня дядька оттуда. Давай, говори, откуда взялся и чего здесь вынюхиваешь?
– Я не из Сибири, а с Урала, – ответил я, надеясь, что у офицера
– Вот почему у тебя говор такой нескладный, – заметил писарь и потерял ко мне интерес, обмакнув перо в чернильницу.
Комиссар, напротив, заинтересовался еще больше. Он встал, поправил мундир и подошел ближе. Ростом он оказался на голову выше меня. Что-то сегодня среди органов правопорядка мне попадались одни великаны, хотя, надо признаться, я и сам не маленький.
Я чуть отодвинулся, опасаясь, что меня начнут бить, может быть, даже ногами, и городовой положил сзади руку на плечо, пробормотав:
– Тихо, кобылка, не брыкайся.
Комиссар пощупал мою одежду, а одет я был в зауженные джинсы, клетчатую рубашку и куртку.
– Диковинные одежи, однако, на Урале, – сказал он. – Или ты сам пошил, малахольный?
Он глянул на осенние туфли и покачал головой.
– А обувка-то совсем тонкая, замерз, поди, без валенок?
Я благоразумно молчал, понимая, что любой ответ вызовет кучу других вопросов. Внутреннее чутье почему-то подавало слабые сигналы о том, что в этой виртуальной реальности творятся странные вещи. Все было слишком реалистично, чтобы оставаться простой симуляцией сознания. Впервые я начал задумываться о том, что попал вовсе не в собственные мысли, а в прошлое время. Впрочем, тряхнув головой, я постарался отогнать навязчивый бред.
– Успокойся, говорю тебе, – городовой сжал мои плечи крепкими ручищами, а комиссар тем временем заглянул в карманы.
Содержимое крайне заинтересовало его. Еще бы, не каждый день в заурядной квартальной кутузке из карманов обывателя доставали кожаный бумажник с монетами и бумажными деньгами незнакомого государства, пластиковыми карточками, фотографиями, смартфон, переносную зарядку к нему, расческу, перочинный ножик, носовой платок, удивительные ключи от дома и машины, обручальное кольцо и еще пачку презервативов.
– Ты смотри-ка! – просвистел комиссар, рассматривая рублевые купюры на свет. – Ты, Паша, совсем не кликушу привел. Ты привел заграничного осведомителя. Он наши секреты вынюхивать пришел. Смотри, как подготовился. Даже деньги какие-то у него незнакомые, поддельные. Вроде русские, а на самом деле и нет.
– Да уж, верно говоришь, – задумчиво ответил городовой, осматривая смартфон. – Оружие, вишь, изуверское некое таскает с собой. Неужели австрийский шпиён? Прибыл, видать, по душу отца нашего родимого, князя Италийского?
Негодуя, он случайно нажал кнопку разблокировки экрана и дисплей вспыхнул синим огнем. Испугавшись,
К счастью, пол был дощатый, а не каменный и телефон не разбился. Экран потух и городовой, перекрестившись, поднял его.
– Бесовские штучки, – проворчал он и погрозил мне пудовым кулаком. – Ишь, я тебя ушатаю за твои шалости.
Комиссар пощупал острое лезвие перочинного ножика, усмехнулся и отложил. Взял ключи, тоже улыбнулся.
– Все у него диковинное, заокеанское. Думал, что мы не разберемся, что к чему. Вот ключи от дома, а вот от тайника, сразу видно. Вот туда-то ты нас и отведешь, лазутчик, понял?
Городовой взял презервативы.
– А это что такое? Сдается мне, тоже для шпиёнства это.
Он понюхал, уловил аромат клубники и добавил:
– Хотя, может и семена какие. Видать, урожаи наши погубить решил, окаянный.
– Как же, семена, – не удержался я. – Для хранения семян, вот так вернее будет.
– Цыц, крыса! – шикнул комиссар. – Мы с тобой еще разберемся. Отведи его, Паша, под замок. Мы пока придумаем, как дальше быть.
Городовой отвел меня в зарешеченную комнату и запер дверь. В итоге, первые мои попытки разобраться в окружающем мире привели меня, можно сказать, в тюрьму.
Глава 3. Заморский соглядатай
Каморка, куда меня заперли, оказалась тесной, с небольшим оконцем, куда не пролез бы и ребенок. Я сел на старую скамейку у стены и призадумался о своей горькой участи.
Как я уже говорил, в душу мою закрались смутные подозрения, что все это не совсем видения моего воспаленного мозга. Ведь если бы это было так, я бы мог воздействовать на реальность силой мысли. Или получил бы хоть какие-нибудь подтверждения иллюзорности происходящего. Пока что фактом оставалось только то, что меня заперли в кутузку павловских времен и принимают то ли за психа, то ли за агента иностранной разведки.
Так и не придумав ничего в утешение, я решил ободриться мыслью, что изучение обустройства имперских тюрем и расследования преступлений само по себе дает богатый материал для открытий. Но сидеть на жесткой скамейке было неудобно, мое голодное брюхо недовольно урчало, а еще я обнаружил на стенах клопов. Все это служило слабым утешением для невольного исследователя российской истории.
Впрочем, когда за окном стемнело, солдат принес мне овощную похлебку с хлебом. Я поужинал, воспрял духом и позволил спросить у солдата:
– Что теперь со мной будет? Меня выпустят?
– Молчи уж, крыса иноземная, – пробурчал солдат и ушел, звеня ключами.
Из дальнего помещения я услышал знакомый ор комиссара. Делать было нечего, я вытянулся на узкой скамейке и постарался уснуть, несмотря на то, что твердые доски давили мне в спину.
Поначалу заснуть не удавалось. А потом я все-таки забылся и увидел странный сон.