Шухлик, или Путешествие к пупку Земли
Шрифт:
– Сынок, я ни о чём не жалею! – воскликнул он. – Я прожил праведную жизнь и радостно, открыто смотрел в лица встречных! Чего и тебе желаю. Ты, вижу, так же неугомонен, как и я в юности. Скажи, что привело тебя в эти края, куда так редко ступает нога живых?
Шухлик нахмурился, вспомнив, что очень пока далёк от своей цели.
– Ищу пупок Земли, соединяющий её с небом! Надо бы его завязать!
Шар ободряюще заискрился, словно подмигивая.
– Благородная задача, сынок! Но не из простых. Я многое расскажу тебе о пупках. И ты, надеюсь, поймёшь, где их искать и в чём их смысл…
Но, увы! Шухлику не удалось дослушать дух Луция.
Всё увиденное и пережитое так взбудоражило и сконфузило его, так много ещё хотелось ему спросить и узнать, что он совершенно упустил из виду чувство Чу.
Заскучав, устав без внимания, оно начало задрёмывать.
И Шухлик вновь постепенно погружался в густую беспросветную тьму, без дна и покрышки.
«Наверное, именно так умирают», – подумал он.
Пока ещё кое-что было видно, но с каждой секундой всё хуже и хуже. Всё меркло и глохло.
А когда Чу заснуло, сразу, едва ли не в мгновение ока, оборвалась тонкая ниточка, связывавшая Шухлика с миром безмерья и безвременья.
Исчезло
Хотя напоследок к Шухлику пробились его прощальные слова:
– Настанет срок, и мы увидимся вновь! Береги свои добрые чувства, сынок! Чем их больше, тем мир лучше! Сохраняемые в душе они живут вечно. Это такая сила, которой подвластно всё – и время, и пространство, и…
И тут Шухлик окончательно перестал что-либо ощущать.
Он не помнил, как шаровидный дух Луция выдернул его, бесчувственного, из безмерья и безвременья, перенёс на границу с обычным миром, где действуют пять чувств.
– Здесь он придёт в себя, – вздохнул шар, и вдруг, словно распахнувшись, втянул внутрь себя Малая, вроде бы заключил в объятия. – Знаешь ли, братец, я тебя насквозь вижу – сверху донизу и со всех сторон! А всё-таки верю в лучшую твою половину! Береги моего потомка, служи ему верой и правдой – не то достану тебя, в каких бы краях ни скрывался…
Выпустив джинна, прозрачный шар устремился к островам Блаженства, озаряя округу бриллиантовым сиянием.
Да, не каждый, далеко не каждый, побывав в кармане пространства и за пазухой времени, благополучно оттуда выбрался. Таких случаев в истории насчитывается не более десятка.
И Шухлику улыбнулось счастье быть первым ослом, очутившимся в запредельной стороне духов и повидавшим своего далёкого славного предка.
Город колдунов
Очнувшись, рыжий ослик долго не понимал, где это он. Всё казалось ему сном, начиная с лодочника Харитона и кончая Лемурами.
Более того, он подозревал, что продолжает спать, поскольку то, что являлось взору, было исключительно чёрным или белым, с лёгкой грязцой.
Сияло за окном ослепительно белое солнце и тут же висела наполовину чёрная луна.
Чувство Чу всё дремало, устав от напряжения в краю безмерья и безвременья. А пять внешних чувств работали кое-как, с перебоями. Поэтому Шухлик различал всего лишь два цвета.
Очень странно выглядел сидевший у изголовья Малай. Среди Лемуров он, вероятно, поднабрался духовных сил и восстановил телесный облик осла – горбатенького, с пиратской повязкой на глазу. Однако виделся не красным, а чёрно-белым, полосатым, словно зебра.
Заметив, что Шухлик открыл глаза, джинн очень обрадовался.
– Наконец-то, мой господин! А то уж я начал волноваться. Хотел знахаря звать.
– Пахаря? – не понял Шухлик.
– Ну, кого пожелаете, мой повелитель! Можно ворожею, ведьму или мага. Здесь их пруд пруди!
– Да где же это мы? Ответь вразумительно! – взмолился рыжий ослик.
– Слушаю-повинуюсь и охотно отвечаю – мы на границе двух миров, в городе колдунов. Надеюсь, мой господин, тут вы отлежитесь, отдышитесь и придёте в чувства.
Но Шухлику, конечно, не хотелось напрасно отлёживаться, а не терпелось взглянуть на этот пограничный город.
Судя по останкам полуразрушенных домов, он был когда-то велик.
В незапамятные времена его построило племя блаженных и мудрых гипербореев – город вечной весны, в котором жил справедливый и счастливый народ, никогда не воевавший с соседями.
Осенью со всех концов земли собирались сюда музы и прочие гости на колесницах, запряжённых белыми лебедями. И разъезжались после праздников со щедрыми дарами.
Гипербореи охраняли границу между двумя мирами, не допуская, чтобы духи вольно проникали из одного в другой и обратно.
Но никакое племя не вечно. Минуют юность, молодость и зрелость любого народа. Наступает, в конце концов, старость.
Когда гипербореи утомились охранять покой двух миров и отправились странствовать, их город пришёл в упадок, а граница стала проходным двором.
Здесь обосновались колдуны и чародеи, гадалки и маги, ворожеи и знахари, ведьмы и ведьмаки, облакогонители, успокоители вихрей, чтецы воды и слепые собиратели говорящей травы нечуй-ветер.
Жили они среди развалин, соорудив на скорую руку соломенные крыши или стены где требовалось. Но ветхость домов их не беспокоила.
Главное, тут, между двумя мирами, особенно удобно чародействовать, призывая на помощь близкие потусторонние силы.
Колдуны встречались самые разные – дряхлые и совсем ещё неоперившиеся, карлики и великаны, млекопитающие и земноводные, мужского, женского и среднего пола. Но все в основном, на взгляд Шухлика, – чёрные.
Впрочем, приютивший их козёл-ведун по имени Тюша – огромный, косматый и бородатый, похожий на доисторического носорога – был снежной белизны.
В общем-то горожане казались милыми – любезными и предупредительными.
Однако при ближайшем рассмотрении, особенно когда речь заходила об их колдовском ремесле, становились такими истовыми, прямо до ошаления. Ну а поскольку колдовство для них – вся жизнь, то ошаление не прекращалось ни на минуту. Того и гляди, что-нибудь отчебучат или в лучшем случае учудят.
Словом, здешнее чёрно-белое население было одержимым.
А любая одержимость, надо признать, всегда глуповата и опасна! Как говорится, без царя в голове. То есть царь, возможно, имелся, но явно – из болванов.
По улицам все ходили в чёрных очках, что само по себе неприятно. Когда не видишь глаз, закрадываются разные подозрения. Мало ли что там скрывается за тёмным стеклом? Может, ядовитый и злобный взгляд, от которого спасёт только фига в кармане. Но из копыта фигу никак не сложишь.
Осматривая с Шухликом городские руины, джинн Малай нервничал и неустанно бурчал:
– Допускаю, что у колдунов какая-нибудь пара чувств очень хорошо развита, – от постоянных усилий, как руки у гребца. Зато большинство других чувств в глубокой спячке и угнетении…
– Похоже,
– Обижаете, мой господин! – воскликнул в сердцах Малай так, что чёрные и белые полосы на его боках перемешались, и он стал серым, как волк. – Чему тут завидовать, когда у колдунов чувства дурацкие? Даже если добрые, всё равно шальные, как тараканы на кухне!
Может быть, джинн Малай был кругом прав, но Шухлик очень хотел узнать своё будущее и выяснить наконец, где искать пупок Земли.
Должны же ведьмы или ворожеи подсказать хоть что-нибудь толковое.
Наверное, такой интерес к гаданиям перешёл к нему от предка Луция, который и в осла-то превратился из-за чрезмерного любопытства к колдовству.
Хотя когда волшебников целый город, трудно, конечно, выбрать самого умелого, кому поверишь до конца, как самому себе.
Оставив Малая дома беседовать с козлом-ведуном, рыжий ослик бродил по улицам, разглядывая вывески.
Они предлагали отворот и приворот, улучшение судьбы, возвращение потерянных надежд, вечную молодость, а также стойкую защиту от всякого чародейства и сглаза.
То и дело Шухлик натыкался на чёрных и белых павлинов с ободранными, как старые веники, хвостами, по перьям которых маги пророчили будущее.
Вечерами павлины кричали металлическими страшными голосами, и по их звуку ведьмаки определяли имя, длину и характер завтрашнего дня.
А ночью меж развалин летали, как неутешные души, белые совы и шастали чёрные коты.
По их полёту, помёту и следам чародеи предсказывали погоду и участь Вселенной.
Вообще гадали тут по всему, что попадало на глаза, в уши или подворачивалось под руку – по писку мышей, птичьим яйцам и ушам кроликов, по бобам, по иглам ежей и прыжкам лягушек. Иные ведьмы предпочитали кости мертвецов.
Шухлик долго примеривался, к кому бы обратиться.
Наконец, покрутился на месте с закрытыми глазами и зашёл в первую попавшуюся гадальню.
В подвальном полумраке за столом в виде звезды сидела пригожая прорицательница Сивилла. Едва завидев посетителя, она плеснула горячий воск в стеклянную колбу и возопила глухим басом:
– Горе, горе тебе, Гог, и всем вкупе, Магог! Шивада, винза, каланда! Ябудала мейда!
Шухлик почувствовал, что ноги слабеют, уши немеют, язык деревенеет. Еле выполз на улицу. И долго не мог отдышаться.
«Ну, ладно, это первый блин, – подумал он. – Попытаю-ка ещё счастья!»
В городе особенно почитались толкователи зеркал и ворожеи на решете.
Отыскав нужную вывеску, Шухлик очутился в круглом зале с зеркальными стенами и дырявым точно решето потолком.
Белая, растрёпанная ведьма лежала на диване, будто увядшая хризантема, без признаков жизни.
Шухлик откашлялся, легонько пристукнув копытом.
И тут же всё пришло в движение.
Сквозь дырочки в потолке заструился свет, плещась и растекаясь по полу. В зеркалах заплясали тени – людей, обезьян, грызунов, жвачных, парнокопытных, пресмыкающихся и каких-то малознакомых зверушек вроде утконосов. А ведьма бодро спрыгнула с дивана.
– Прошу прощения, – сказала она. – Я слушала время – будущие сто лет!
Стоя под льющимся светом, который не только булькал, но холодил и вымачивал, словно просеянный ливень, Шухлик совсем позабыл, о чём собирался спрашивать.
Ведьма меж тем взяла метлу и парой взмахов вымела тени из зеркал. Огляделась, чисто ли, и пропела.
– Придёт день светлости и разгонит все тёмности! Солнце сладкозрачное в каждой душе воссияет! Всем, кто не ищет мрака, дары будут! – И вновь увяла на диване.
А белый свет всё лился сквозь потолок-решето, и Шухлику пришлось плыть к выходу.
– Тобой спасённый совсем не тот, за кого себя выдаёт! – донеслись невнятные слова. – Доверяй слуге своему!
Свет журчал и шумел, как водопад, забрызгивая уши. И рыжий ослик не мог бы поручиться, что именно расслышал.
Вернулся он домой в полной растерянности, с замороченной, тяжёлой головой.
Козёл Тюша любовно развешивал по стенам пучки трав, которые собрал ранним утром, – колюку, плакун, сон-траву, прикрышник да кочерыжник.
Узнав о злоключениях Шухлика, скромно улыбнулся, как опытный врач, повидавший на своём веку немало шарлатанов.
– Да зачем же далеко ходить! Я тебе любое сновидение так растолкую – сразу поймёшь, что делать и как жить.
А сон у Шухлика прошедшей ночью был проще некуда! Приснилась ему корова тётка Сигир, пасущаяся на лугу.
Тюша долго выспрашивал подробности. Какого цвета трава, много ли тётке лет, сколько молока даёт… Всё записал в столбик, сложил и вычел.
А затем такого наблеял, что в следующую ночь Шухлик вообще не спал.
– Не знаешь ты, чего хочешь! – тряс длинной бородой. – Твоя плоть тебя давит! Тяготишься ты жизнью! Дела твои расстроятся и, скорее всего, посадят тебя в тюрьму! Убытки будут, ссора в доме и развод с женой.
– Откуда жена-то? – спросил поражённый Шухлик.
– На днях, голубок, женишься, – уверенно отвечал Тюша. – А через три недели разведёшься!
Кто знает, может, козёл Тюша в чём-то и был прав, но относительно пупков ровным счётом ничего не сообщил.
– Пупки – не моё направление! Могу рекомендовать мастера Кузойнака, главу здешнего чёрного братства. Наверняка у него есть сведения. Мастер так силён, что весь мир перед ним как на ладони! Он запросто, по-братски, общается с любыми духами.
– Да тут все подряд, кому не лень, духов вызывают! – брякнул не к месту Малай. – Круглые сутки, будто больше поговорить не с кем!
– Не скажите, любезный! – прищурился Тюша. – Признаюсь, среди нас немало пустых болтунов, но мастер Кузойнак водится с важными персонами.
И козёл перешёл на тихое, вкрадчивое блеяние.
– Ему являются духи великих полководцев! С их помощью он покорит весь мир, создав империю колдунов. Кстати, завтра в университете у мастера показательные выступления. Он обещает вызвать целую роту духов. Какие вы счастливцы – сможете всё увидеть собственными глазами!Мастер Кузойнак
То, что увидели следующим вечером собственные глаза Шухлика, его не особенно-то осчастливило. Хотя, можно сказать, было любопытно.
На развалинах университета собралось множество тёмных личностей. Это напоминало осенний слёт грачей. Но никто не мог сравниться чернотой с мастером Кузойнаком. Его шляпа, очки, плащ и сама физиономия были беспросветны, как чёрные дыры.
Для начала мастер пускал чары на ветер. То есть брал горсть дорожной пыли и, приговаривая заклятия, дул на все четыре стороны, чтобы недруги не приближались к городу колдунов.