Шулер с бубновым тузом
Шрифт:
— Ты не хотела детей? — выпалил я. — Поэтому я появился на свет, когда тебе было уже тридцать семь?
— Что ты, что ты, сынок! — испуганно возразила она. — Я мечтала о ребенке! Ты родился желанным. У меня были проблемы со здоровьем, но постепенно все наладилось. Не сразу. Я долго лечилась. Мы с папой были на седьмом небе, когда врачи сказали, что я беременна.
— У меня нет ни братьев, ни сестер, — безжалостно продолжал я. — Признаться, меня сей факт ничуть не огорчает. Просто
— У меня были тяжелые роды. Возраст сказался, нагрузка на сердце. Мы с папой решили больше не рисковать.
— Ты делала аборты?
— Нет! Что ты? Нет…
Я заставил матушку оправдываться, она не понимала причины этого бесцеремонного допроса. Ей было больно, а мне — стыдно. Но я словно слетел с катушек и не мог остановиться. Я подумал: а что, если у меня объявятся еще братья и сестры? Как быть с ними?
— Скажи, ма, ты… изменяла отцу?
В ту ночь я вел себя как свинья.
— Как ты смеешь? — рассердилась она. — Тебе повезло, что отец не слышит! Вместо того чтобы копаться в нашем грязном белье, подыскал бы себе невесту. Теперь ты Глава семьи, пора позаботиться…
— …о продолжении рода? — усмехнулся я. — Сплошная биология. А как же любовь?
— Женись по любви, Нико, только по любви.
Казалось, она нарочно уводит меня от скользкой темы, направляет по другой дорожке. Она всегда умела переключить мое внимание. Но той ночью ее метод дал осечку.
— Вы с отцом любили друг друга?
— Конечно, любили, — как маленькому, сказала мне матушка. Еще бы по головке погладила. — Не сомневайся.
— Да мне по барабану!
— Прекрати… — прошептала она, и ее губы побелели. Я не стал дожидаться худшего и кинулся за каплями. Дрожащими руками накапал в рюмку двойную порцию, протянул ей.
— Прости, ма. У меня нервы разыгрались. Нам обоим нужно успокоиться.
Я помог ей встать и дойти до спальни, которую теперь она занимала одна. Постель была разобрана, на тумбочке горела настольная лампа. Матушка села на кровать и слабо махнула мне рукой.
— Иди, отдыхай…
— Мам, ну прости ты идиота! — взмолился я, чувствуя вину. — Ну что мне сделать?
— Ничего… иди, Нико…
Я вышел, притворил за собой дверь — не плотно, так, чтобы осталась узкая щель, — и громко протопал в свою комнату. Постоял там минуты две, потом на цыпочках вернулся к родительской спальне и прильнул ухом к щели.
«Ты дурно воспитан, дружище, — поддел меня второй Нико. — Подслушивать нехорошо!»
Я стоял, затаив дыхание. Так прошло минут десять или больше. Я было собрался уходить, как из-за двери раздался глухой голос матери. Она говорила с кем-то по телефону.
— Он сам не свой… — донеслось до меня. — Не понимаю, какая муха его
Потом пошло что-то неразборчивое.
«Наверное, звонит профессору Заречному, — подумал я. — Жалуется на мое поведение. Или договаривается насчет приема. Черта с два! Никуда я не пойду. Я уже вырос из коротких штанишек!»
— Знаешь, какие вопросы он мне задавал?.. — повысила голос она.
О, это становится интересным! Я весь превратился в слух. Увы, матушка перешла на шепот, и мне не удалось уловить ни слова…
Глава 14
Черный Лог
Лаврову не хотелось уезжать. Выходной, проведенный у Глории, пролетел мгновенно. Правда, они спали в разных комнатах, но зато под одной крышей.
Ночь была беспокойной, мучительной. Роману снилось то, чего он никак не мог осуществить наяву. Едва он смежил веки, как дверь приоткрылась… и в гостевую комнату проскользнула она — прелестная хозяйка странного дома. Она наклонилась над его изголовьем и коснулась его губ своими губами…
Дальше началось такое, от чего у Лаврова закружилась голова и помутился рассудок. Он просыпался в любовной испарине и снова забывался в эротических грезах. И все время за любовниками наблюдал маленький уродец с нечеловечески красивым лицом. Карлик не отворачивался даже в моменты наивысшего экстаза, упиваясь зрелищем чужого оргазма…
Утро принесло горчайшее из разочарований: оказывается, Роман провел ночь один-одинешенек. Все исступленные ласки, все томительное наслаждение являлось эфемерным плодом сна!
За завтраком его бросало в краску от взгляда на Глорию. Она заметила его смущение и рассмеялась.
— Что тебе снилось, мой рыцарь?
От этого вопроса у Лаврова загорелись уши, а язык прилип к небу. Он едва не подавился кусочком пиццы, которую приготовил Санта.
— Вижу, сон был приятный, — не унималась она.
Гость раскашлялся, и Глория подала ему воды.
— На, запей.
Ел он за двоих, будто в самом деле ночь напролет занимался любовью. А Глория наоборот, поклевала, как птичка.
— Что с кувшином? — спросил он, расправившись с третьим куском пиццы.
— Остыл… и лежит на полу совершенно холодный.
— Как труп, — пошутил Роман.
Милицейский юмор — вот, от чего он не успел избавиться, уволившись из органов.
— Тьфу на тебя! Накличешь!
— Извини.
— Я пыталась его поднять, но он жутко тяжелый, — сообщила Глория. — Пришлось звать Санту. Он с трудом водрузил сосуд обратно на постамент.
В этом доме каждый предмет был с секретом, с чудинкой. И медные кувшины — не исключение.