Шум и ярость
Шрифт:
– А знаешь, почему тебе имя сменили? – сказал Верщ. – Мэмми говорит, твоя мамаша слишком гордая, ты ей в стыд.
– Да тише ты, дай ноги обсушить, – сказал Верш. – А то знаешь что сделаю? Успокою ремнем по заднице.
Огонь слышно, и крышу, и Верша.
Верш сел быстро и ноги отдернул. Папа сказал:
– Ну, Верш, приступай.
– Можно, я его сегодня покормлю, – сказала Кэдди. – Он у Верша плачет иногда за ужином.
– Отнеси этот поднос мисс Кэлайн, – сказала Дилси. – И скорей назад – Бенджи кормить.
– А
«И обязательно ему надо эту грязную старую туфлю на стол класть», говорит Квентина. «Как будто нельзя его кормить в кухне. С ним за столом сидеть – все равно что со свиньей».
«Не нравится, как мы едим, – не садись с нами», говорит Джейсон.
От Роскуса пар. Он сидит у плиты. Дверца духовки раскрыта, там Роскуса ноги. От моей мисочки пар. Кэдди мне ложку в рот легко так. Внутри мисочки чернеет щербинка.
«Ну, не злись», говорит Дилси. «Он тебе не будет больше досаждать».
Суп уже опустился за щербинку. Вот и пустая мисочка. Ушла.
– Он голодный какой, – сказала Кэдди. Мисочка вернулась, щербинки не видно. А теперь видно. – Прямо изголодался сегодня, – сказала Кэдди. – Подумать, сколько съел.
«Как же, не будет он», говорит Квентина. «Все вы тут подсылаете его за мной шпионить. Ненавижу все здесь. Убегу отсюда».
– Дождь на всю ночь зарядил, – сказал Роскус.
«Ты все убегаешь, убегаешь, однако каждый раз к обеду возвращаешься», говорит Джейсон.
«А вот увидите», говорит Квентина.
– Тогда мне и вовсе беда, – сказала Дилси. – Нога разнылась, просто отымается. Весь вечер я по этой лестнице вверх-вниз.
«Что ж, этим ты меня не удивишь», говорит Джейсон. «От таких можно ожидать чего угодно».
Квентина бросила салфетку на стол.
«Помолчите-ка, Джейсон», говорит Дилси. Подошла, обняла Квентину за плечи. «Садись, голубка. И не стыдно ему чужой виной тебе глаза колоть».
– Что она, опять у себя в спальне дуется? – сказал Роскус.
– Помалкивай, – сказала Дилси.
Квентина отпихнула Дилси. Смотрит на Джейсона. У нее губы красные. Смотрит на Джейсона, подняла свой стакан с водой, замахнула назад руку. Дилси руку поймала. Дерутся. Стакан об стол разбился, вода потекла в стол. Квентина убегает.
– Опять мама больна, – сказала Кэдди.
– Еще бы, – сказала Дилси. – Эта погода хоть кого в постель уложит. Когда же ты есть-то кончишь, парень?
«У, проклятый», говорит Квентина. «Проклятый». Слышно, как она бежит по лестнице. Мы в кабинет идем.
Кэдди дала мне подушечку, и
– Только чур не шуметь, Квентин готовит уроки, – сказал папа. – Ты чем там занят, Джейсон?
– Ничем, – сказал Джейсон.
– Выйди-ка оттуда, – сказал папа.
Джейсон вышел из угла.
– Что у тебя во рту? – сказал папа.
– Ничего, – сказал Джейсон.
– Он опять жует бумагу, – сказала Кэдди.
– Поди сюда, Джейсон, – сказал папа.
Джейсон бросил в огонь. Зашипела, развернулась, чернеть стала. Теперь серая. А теперь ничего не осталось. Кэдди, папа и Джейсон сидят в мамином кресле. Джейсон глаза припухлые жмурит, двигает губами, как жует. Кэддина голова на плече у папы. Волосы ее как огонь, и в глазах огня крупинки, и я пошел, папа поднял меня тоже в кресло, и Кэдди обняла. Она пахнет деревьями.
Она пахнет деревьями. В углу темно, а окно видно. Я присел там, держу туфельку. Мне туфельку не видно, а рукам видно, и я слышу, как ночь настает, и рукам видно туфельку, а мне себя не видно, но рукам видно туфельку, и я на корточках слушаю, как настает темнота.
«Вот ты где», говорит Ластер. «Гляди, что у меня!» Показывает мне. «Угадай, кто дал эту монету? Мис Квентина. Я знал, что все равно пойду на представление. А ты чего здесь прячешься? Я уже хотел во двор идти тебя искать. Мало сегодня навылся, так еще сюда в пустую комнату пришел бормотать и нюнить. Идем уложу спать, а то на артистов опоздаю. Сегодня у меня тут нету времени с тобой возиться. Только они в трубы затрубят, и я пошел».
Мы не в детскую пришли.
– Здесь мы только корью болеем, – сказала Кэдди. – А почему сегодня нельзя в детской?
– Как будто не все вам равно, где спать, – сказала Дилси. Закрыла дверь, села меня раздевать. Джейсон заплакал. – Тихо, – сказала Дилси.
– Я с бабушкой хочу спать, – сказал Джейсон.
– Она больна, – сказала Кэдди. – Вот выздоровеет, тогда спи себе. Правда, Дилси?
– Тихо! – сказала Дилси. Джейсон замолчал.
– Тут и рубашки наши, и все, – сказала Кэдди. – Разве нас насовсем сюда?
– Вот и надевайте их быстрей, раз они тут, – сказала Дилси. – Расстегивай Джейсону пуговки.
Кэдди расстегивает. Джейсон заплакал.
– Ой, выпорю, – сказала Дилси. Джейсон замолчал.
«Квентина», сказала мама в коридоре.
«Что?» сказала за стеной Квентина. Слышно, как мама закрыла дверь на ключ. Заглянула в нашу дверь, вошла, нагнулась над кроватью, меня в лоб поцеловала.
«Когда уложишь Бенджамина, сходишь узнаешь у Дилси, не затруднит ли ее приготовить мне грелку», говорит мама. «Скажешь ей, что если затруднит, то я обойдусь и без грелки. Я просто хочу знать».