Шум и ярость
Шрифт:
И я перестал. Кэдди пахла как деревья в дождь.
«Что с тобой такое?» говорит Ластер. «Кончай вытье, играй в воде, как все».
«Забрал бы ты его домой. Ведь тебе не велят водить его со двора».
«А он думает – луг ихний, как раньше», говорит Ластер. «И все равно сюда от дома не видать».
«Но мы-то его видим. А на дурачка глядеть – приятного мало. Да и примета нехорошая».
Пришел Роскус, зовет ужинать,
– Нет, не рано, – говорит Роскус. – Дилси велела, чтоб вы шли домой. Веди их, Верш.
Роскус ушел на гору, там корова мычит.
– Может, пока дойдем до дома, обсохнем, – сказал Квентин.
– А все ты виноват, – сказала Кэдди. – Вот и пускай нас высекут.
Она надела платье, и Верш ей застегнул.
– Им не дознаться, что вы мокрые, – сказал Верш. – Оно незаметно. Если только мы с Джейсоном не скажем.
– Не скажешь, Джейсон? – спросила Кэдди.
– Про кого? – сказал Джейсон.
– Он не скажет, – сказал Квентин. – Правда, Джейсон?
– Вот увидишь, скажет, – сказала Кэдди. – Бабушке.
– Как он ей скажет? – сказал Квентин. – Она ведь больна. Мы пойдем медленно, стемнеет – и не заметят.
– Пускай замечают, – сказала Кэдди. – Я сама возьму и расскажу. Ему здесь не взойти самому, Верш.
– Джейсон не расскажет, – сказал Квентин. – Помнишь, Джейсон, какой я тебе лук сделал и стрелы?
– Он уже поломался, – сказал Джейсон.
– Пускай рассказывает, – сказала Кэдди. – Я не боюсь нисколечко. Возьми Мори на спину, Верш.
Верш присел, я влез к нему на спину.
«Ну пока, до вечера, до представления», говорит Ластер. «Пошли, Бенджи. Нам еще монету искать надо».
– Если идти медленно – пока дойдем, стемнеет, – сказал Квентин.
– Не хочу медленно, – сказала Кэдди. Мы пошли на гору, а Квентин не пошел. Уже запахло свиньями, а он все еще у ручья. Они хрюкали в углу и дышали в корыто. Джейсон шел за нами, руки в карманы. Роскус доил корову в сарае у двери.
Из сарая метнулись навстречу коровы.
– Давай, Бенджи, – сказал Ти-Пи. – Заводи опять. Я подтяну. У-ух! – Квентин опять пнул Ти-Пи. Толкнул в свиное корыто, и Ти-Пи упал туда. – Ух ты какой! – сказал Ти-Пи. – Ловко он меня. Видали, как этот белый меня пнул. У-ух ты!
Я не плачу, но не могу остановиться. Я не плачу, но земля не стоит на месте, и я заплакал. Земля все лезет кверху, и коровы убегают вверх. Ти-Пи хочет встать. Опять упал, коровы бегут вниз. Квентин держит мою руку, мы идем к сараю. Но тут сарай ушел, и пришлось нам ждать, пока вернется. Я не видел, как сарай вернулся. Он вернулся сзади нас, и Квентин усадил меня в корыто, где дают коровам. Я держусь за корыто. Оно тоже уходит, а я держусь. Опять коровы побежали – вниз, мимо двери. Я не могу остановиться. Квентин и Ти-Пи качнулись вверх, дерутся. Ти-Пи поехал вниз. Квентин тащит его кверху. Квентин ударил Ти-Пи. Я не могу остановиться.
– Подымись, – говорит Квентин. – И сидите в сарае. Не выходите, пока не вернусь.
– Мы
Квентин опять ударил Ти-Пи. Трясет его и стукает об стенку. Ти-Пи смеется. Каждый раз, как его стукают об стенку, он хочет сказать «у-ух» и не может от смеха. Я замолчал, но не могу остановиться. Ти-Пи упал на меня, и дверь сарая убежала. Поехала вниз, а Ти-Пи дерется сам с собой и опять упал. Он смеется, а я не могу остановиться, и хочу встать, и падаю обратно, и не могу остановиться. Верш говорит:
– Ну, показал же ты себя. Нечего сказать. Да перестань вопить.
Ти-Пи все смеется. Барахтается на полу, смеется.
– У-ух! – говорит Ти-Пи. – Мы с Бенджи обратно на свадьбу. Попили саспрелевой – и обратно!
– Тихо ты, – говорит Верш. – А где вы ее брали?
– В погребе, – говорит Ти-Пи. – У-ух!
– Тихо! – говорит Верш. – А где в погребе?
– Да везде, – говорит Ти-Пи. Опять смеется. – Там сто бутылок. Миллион. Отстань, парень. Я петь буду.
Квентин сказал:
– Подыми его.
Верш поднял меня.
– Выпей, Бенджи, – сказал Квентин.
В стакане горячее.
– Замолчи, – сказал Квентин. – Пей лучше.
– Пей саспрелевую, – сказал Ти-Пи. – Дай я выпью, мистер Квентин.
– Заткнись, – сказал Верш. – Мало еще получил от мистера Квентина.
– Поддержи его, Верш, – сказал Квентин.
Они держат меня. Подбородком течет горячее и по рубашке. «Пей», – говорит Квентин. Они держат мне голову. Мне горячо внутри, и я заплакал. Я плачу, а внутри у меня что-то делается, и я сильнее плачу, а они меня держат, пока не прошло. И я замолчал. Опять все кружится, и вот яркие пошли. «Верш, открой ларь». Медленно плывут яркие. «Стели эти мешки на пол». Поплыли быстрей, почти как надо. «Ну-ка, за ноги берись». Слышно, как Ти-Пи смеется. Гладко плывут яркие. Я плыву с ними наверх по яркому склону.
Наверху Верш ссадил меня на землю. – Квентин, идем! – позвал, смотрит с горы вниз. Квентин все стоит там у ручья. Камешки кидает в тени, где вода.
– Пускай трусишка остается, – сказала Кэдди. Взяла мою руку, идем мимо сарая, в калитку. Дорожка выложена кирпичом, на ней лягушка посредине. Кэдди переступила через нее, тянет меня за руку.
– Пошли, Мори, – сказала Кэдди. Лягушка все сидит, Джейсон пнул ее ногой.
– Вот вскочит бородавка, – сказал Верш. Лягушка упрыгала.
– Пошли, Верш, – сказала Кэдди.
– У вас там гости, – сказал Верш.
– Откуда ты знаешь? – сказала Кэдди.
– Все лампочки горят, – сказал Верш. – Во всех окнах.
– Как будто без гостей нельзя зажечь, – сказала Кэдди. – Захотели и включили.
– А спорим, гости, – сказал Верш. – Идите лучше черной лестницей и наверх, в детскую.
– И пускай гости, – сказала Кэдди. – Я прямо к ним в гостиную войду.
– А спорим, тогда твой папа тебя выпорет, – сказал Верш.
– Пускай, – сказала Кэдди. – Прямо в гостиную войду. Нет, прямо в столовую и сяду ужинать.