Шумеры. Первая цивилизация на Земле
Шрифт:
Похоже, покойников размещали согласно иерархии, как живых, и, конечно, лучшие места предназначались почившим царям и жрецам, о которых следовало заботиться, свершая жертвоприношения, таким умершим, как Гильгамеш и Ур-Намму. В нижнем мире существовали все виды правил и предписаний, и возведенный в ранг божества Гильгамеш следил за тем, чтобы обитатели нижнего мира вели себя соответственно. Хотя в целом нижний мир оставляет ощущение места темного и жутковатого, это справедливо только для дневного времени суток; ночью солнце несло сюда свет, а каждый двадцать восьмой день месяца к солнцу присоединялась луна. С умершими обращались по-разному; над ними вершил суд бог солнца Уту и, в некоторой степени, бог луны Нанна, и, если суд имел благоприятный исход, душа покойника обретала жизнь в счастье и довольстве и имела все, что пожелает. Но есть и указания на то, что шумеры мало верили в блаженную жизнь в нижнем мире, даже если обретали там добро и благополучие.
Личная преданность и набожность были, конечно, важны, но, в соответствии с шумерским мировоззрением, главная роль в религии отводилась обрядам и ритуалу. Т. к. человек был создан с единственной целью служить богам, его основной долг состоял в осуществлении и совершенствовании такого служения, дабы ублажать и удовлетворять своих хозяев угодным им образом. Почему Зиусудра был спасен от разрушения и потопа? Потому что он скромно и набожно совершал ежедневные обряды. Правители Шумера не устают повторять, что отправляли культ божеств в соответствии с предписаниями и правилами.
Культовым центром считался, разумеется, храм. Один из самых древних храмов был найден в Эреду, городе, в котором верховным божеством был Энки, по крайней мере на последнем этапе. Хотя храм имел очень простую форму и размер его составлял двенадцать на пятнадцать футов, он обладал двумя параметрами, характерными для любого шумерского храма на протяжении тысячелетий: нишей для символа или статуи божества и расположенным напротив столом для подношений, сделанным из кирпича. В процессе дальнейших перестроек храм в Эреду был расширен и улучшен. В центре помещалась клеть, окруженная несколькими служебными помещениями, и алтарь возле меньшей стены, напротив которого размещался стол предложений. Скучные стены из кирпича речной глины были расписаны регулярно расположенными опорами и нишами, и все строение было поставлено на платформу с несколькими ступенями, ведущими ко входу в длинной стене.
К северу от Эреха есть храм, посвященный, вероятно, богу Ану и относящийся примерно к 3000 г. до н. э.; в целом он повторяет формы храма в Эреду, только вместо платформы насыпан искусственный холм на высоту примерно 40 футов над уровнем равнины. Лестница с северовосточной стороны вела к вершине, где стоял маленький побеленный храм. Похожее святилище было раскрыто при раскопках в Укере, и, хотя платформа, на которой он стоит, всего 15 футов высотой, она поднимается двумя ступенями и таким образом может считаться прототипом зиккурата, ступенчатой башни, которая стала отличительной чертой месопотамской храмовой архитектуры. Смысл такой конструкции заключался в создании соединительного звена, как реального, так и символического, между богами на небе и смертными на земле. Храм в Укере примечателен еще одной архитектурной инновацией, аналогов которой нет в других шумерских храмах: внутренняя поверхность стен были покрыты фресками, цветными фонами и орнаментальными росписями. Композиция была примерно такова: сначала шла ровная цветная полоса, как правило, какого-нибудь красного оттенка, образующая пояс порядка трех футов по всему периметру храма; над ним располагался геометрический орнамент шириной более фута; верхние части стены были украшены сценами из фигурок людей и животных, написанных на гладком белом фоне.
В Эрехе было введено еще одно архитектурное новшество – строители храма Эанна разработали уникальный метод украшения жуткого вида стен из сырого кирпича и колонн здания, покрыв их десятками тысяч мелких глиняных конусов, которые предварительно окунали в разноцветные краски, так что их макушки становились красными, черными или темно-желтыми. Эти крашеные конусы вмуровывались в толстую штукатурку из сырой глины так, что составляли полихромные треугольники, ромбы, зигзаги и другие геометрические фигуры.
Храмы продолжали строиться по тому же общему образцу в течение 3-го тысячелетия до н. э., хотя становились больше и сложнее. Постоянным элементом стал двор. В плане храм мог теперь быть овальным или прямоугольным. Начал использоваться новый, хотя, по-видимому, не очень подходящий материал – плоско-выпуклый кирпич, плоский с одной стороны и выгнутый с другой. Фундаменты теперь обычно делались из грубо обтесанных известняковых блоков.
Ко времени Третьей династии Ура храмы в больших городах превратились в обширные архитектурные комплексы. Так, храм Нанны в Уре – Экишнугаль, замкнутое пространство примерно 400 х 200 ярдов, включал зиккурат и большое количество святилищ, складов, хранилищ, палаток, внутренних двориков и жилых домов для храмовых служителей. Зиккурат, главная достопримечательность, имел вид прямоугольной башни с основанием 200 футов в длину и 150 футов в ширину; его изначальная высота составляла около 70 футов. Это был кирпичный массив с навершием из необработанного сырого кирпича и внешней отделкой из обожженного кирпича. Он возвышался тремя неравномерными уступами; к нему
Строительство и перестройка храма сопровождались многочисленными обрядами и разнообразными ритуалами, о чем свидетельствует длинная и замечательная гимническая повествовательная поэма на двух найденных в Лагаше цилиндрах Гудеа, с 54 колонками и почти 1400 «абзацами» текста. Этот документ, являющийся практически единственным литературным памятником, сохранившимся от этого периода, вероятно, сочинил один из поэтов храма Энинну в Лагаше, чтобы увековечить его создание набожным Гудеа. Его литературный стиль довольно напыщенный, высокопарный и пространный, и панорама обрядов и ритуалов, сопровождавших возведение Энинну, похоже, содержит больше фантазий, чем фактов. Но даже если и так, все равно этот документ очень важен и познавателен, как покажет нижеследующий очерк, посвященный его содержанию.
Как повествует поэт, все началось после оглашения судеб, и город Лагаш получил благословение большим разливом Тигра. Именно тогда Нингирсу, верховное божество Лагаша, решил поручить Гудеа построить для него величественный храм. Он явился Гудеа в сновидении, явном изобретении поэта, хотя и преподнесенном как реальный факт.
Во сне Гудеа увидел человека огромного роста с божественной короной на голове, крыльями львиноголовой птицы и нижней частью тела в виде «волны половодья»; справа и слева его сопровождали львы. Этот гигант велел Гудеа построить храм, но тот не мог понять значение его слов. Наступил день (во сне), и появилась женщина с золотым пером в руке; она разглядывала табличку, на которой было изображено звездное небо. Затем появился «герой» с табличкой из ляпис-лазури, на которой он нарисовал план дома; он также поместил кирпичи в формы, стоявшие перед Гудеа, и корзину. Пока это происходило, осел особой породы нетерпеливо бил копытом о землю.
Т. к. смысл сна оставался неясен, Гудеа решил посоветоваться с богиней Нанше, толковавшей сны богам. Но Нанше жила в районе Лагаша, называемом Нина, куда проще всего было добраться по каналу. Поэтому Гудеа пустился в путь на лодке, намереваясь по пути остановиться в нескольких святилищах, чтобы принести жертвы, совершить возлияния и помолиться. Потом он поведал ей свой сон, и она истолковала его, шаг за шагом, так: человек огромных размеров с божественной короной на голове, крыльями львиноголовой птицы и нижней частью тела в виде «волны половодья», справа и слева которого сопровождали львы – это ее брат Нингирсу, повелевший ему построить храм Энинну. Новый, поднявшийся из-за горизонта день – это Нингишзида, личный бог Гудеа, восходящий, подобно солнцу. Женщина с золотым пером, что разглядывала табличку, на которой было изображено звездное небо, – это Нидаба (богиня письма и божество-покровитель эдуббы), которая велит тебе построить храм в соответствии со «святыми звездами». «Герой» с табличкой из ляпис-лазури – это архитектор Ниндуб, рисующий план храма. Корзина и кирпичная форма, в которую помещен «кирпич судьбы», олицетворяют кирпичи для храма Энинну. Осел, нетерпеливо бивший копытом оземь, – это, конечно, сам Гудеа, которому не терпится исполнить задание.
Далее Нанше посоветовала Гудеа соорудить новую, прекрасно убранную боевую колесницу для Нингирсу и подарить ее ему вместе с упряжкой боевых ослов, эмблемой бога и оружием, а также боевыми барабанами. Когда это было исполнено, Нингирсу, в другом сне, дал ему более подробные указания, благословил Лагаш обильным паводком и заверил Гудеа, что его люди будут работать особенно усердно, чтобы выстроить Энинну из всевозможных сортов дерева и камня, доставленных с разных концов света.
Гудеа пробудился ото сна и, принеся жертву и удостоверясь, что она принята, приступил к исполнению указаний Нингирсу. Он обратился к жителям города, они ответили энтузиазмом и сплоченностью. Он первый раз очистил город морально и этически: не было жалоб и обвинений или наказаний; мать не бранила дитя, дитя не повышало голос на мать; раба не следовало наказывать за провинность; хозяйке не следовало бить рабыню за проявление неуважения; все нечистое было запрещено в городе. После очередных благословений и пророчеств, жертвоприношений, церемоний и молитв он рьяно приступил к задаче возведения Энинну, о чем поэт повествует высоким стилем, с повторами и, к сожалению, часто весьма туманными подробностями.