Шурочка и Веня
Шрифт:
И Веничка приник губами к изумрудной влаге. После второго стакана он уже смотрел на себя со стороны с добродушною иронией: "Как-то художник Павлушин покажется на глаза Шурочке. Она ведь, пожалуй, заметит, что Веничка не способен теперь к чистому созерцанию".
Улыбаясь, Веня пробормотал:
– Анкор, сильву пле!15
Гарсон принес ему третий стакан.
Когда Веничка, допив свой абсент, встал и пошел домой, у него во всем теле было ощущение легкости, и строгие скучные мысли исчезли сами собою. Он шел торопливо, размахивая тростью, и представлял себе, как Шурочка ждет его сейчас
"Только не надо к ней близко подходить, - подумал он, - а то она почувствует запах абсента".
И эта лукавая мысль совсем развеселила Веню.
Но когда Веня вернулся домой, Шурочки в мастерской еще не было, и это показалось ему странным. Он попробовал работать, но из этого ничего не вышло. Был уже восьмой час. Веня, походив из угла в угол, решил вдруг поехать на Монмартр: он уже отвык сидеть дома один. Ему захотелось толпы, шума, электрического света, и он опять вышел из мастерской, сел у "Одеона" в автобус и, стараясь не думать о Шурочке, принялся разглядывать своих случайных спутников. Но и это не помогло. Ему мерещились глаза Шурочки, ее рыжие волосы, маленькие руки. Он слышал ее голос, негромкий смех, чувствовал запах фиалки - ее любимых духов.
На Монмартре Веничка ходил из кинематографа в кафе, из кафе в бар, тянул через трубочку лимонад со льдом, рассуждал сам с собою вслух, а когда девицы заговаривали с ним, он, по своему обыкновению, отвечал им по-русски и они как будто его понимали.
Но то, что Шурочки не было дома, беспокоило его, и когда он вспомнил об актере с rue de Tournon, ему захотелось опять пить абсент, и он не удержался и выпил еще один стакан, на этот раз без сахара, в каком-то грязном баре, на перекрестке, у остановки автобусов.
В полночь, однако, он был дома. Прежде чем войти к себе в комнату, он постучал:
– Шурочка! Вы здесь?
Никто не откликнулся. Он вошел. На постели по-прежнему валялась юбка и на полу стояли башмачки.
– Шурочка! Я люблю тебя!
– сказал Веня тихо и оглянулся. В комнате никого не было.
– Я люблю тебя!
– повторил он еще тише.
– Я никогда не буду говорить тебе о высшем знании, о нравственном долге, - сказал он так, как будто бы Шурочка была тут, рядом, около него. Я буду покорен и молчалив. Слышишь, Шурочка? Я буду целовать твои ноги и совсем не буду рассуждать о том, какая д о л ж н а быть любовь... Любовь всегда разная... И она всегда одна, всегда неизменная... У меня путаются мысли в голове... Но ты сама прекрасно понимаешь, что я хочу сказать. Хочешь, Шурочка, я тебя возьму на руки и отнесу в Сен-Клу, например? Мы там с тобою поселимся в маленьком отеле, и я там буду писать твой портрет... Я тебя напишу теперь по-новому, потому что во мне что-то открылось...
– Любовь!
– прошептал Веня.
Он опустился на колени около кровати и прижал к губам Шурочкины башмачки.
В это время послышались на лестнице легкие шаги Шурочки и еще чьи-то осторожные, но все-таки тяжелые шаги, шаги мужчины, должно быть, который старался не стучать каблуками. Послышались сдержанные задыхающиеся голоса. И через минуту кто-то постучал:
– Веня! Ты дома?
– Это ты, Шурочка?
– Да, я...
– Войди.
Шурочка
– Что с тобою?
– спросила Шурочка, заметив, что Веня стоит на коленях.
– Ничего. Так, - сказал он рассеянно, не выпуская из рук башмачков.
У Шурочки был тоже рассеянный и смущенный вид. Рыженькие волосы ее растрепались, глаза блестели, и влажные губы виновато и растерянно улыбались.
– Он там, за дверью, - прошептала Шурочка, прижимая руки к груди.
– Кто он?
– Тот самый... Противный... с rue de Tournon.
Веня молча кивнул головой.
– Мы не могли к нему пойти, потому что - понимаешь? У него теперь другая женщина, и она ревнивая... Мы все ходили по улицам и очень устали, сказала Шурочка и вздрогнула, прислушиваясь.
Заметив, что Веня взглянул на нее вопросительно, она прибавила:
– Мне показалось, что заскрипели ступени... Я испугалась, что он ушел...
– Я люблю тебя... Я...
Но Шурочка не расслышала признания.
– Послушай, - пробормотала она едва слышно, бледнея от волнения.
– Я не могу...
– Что?
Тогда она совсем близко подошла к Веничке, повисла у него на шее, прижалась к нему маленьким горячим телом и прошептала ему на ухо:
– Веничка! Уйди сегодня на ночь куда-нибудь... Уйди, милый...
– Зачем?
– удивился Веничка.
– У него нет денег... У того, с rue de Tournon. Какой он глупый, если бы ты знал! Без денег нельзя пойти в отель. Понимаешь? Я его позвала сюда... Ты не сердишься? А?
– Нет, нет, - сказал Веня, - я уйду. И он выронил из рук башмачок Шурочки.
– Ангел! Ты ангел!
– задыхаясь, засмеялась Шурочка и стала на цыпочки, чтобы поцеловать его в лоб.
– Я сейчас, я сейчас, - торопился Веня.
Но Шурочка сама сунула ему в руку шляпу и отворила дверь. На площадке стоял господин в белых штанах, нетерпеливо постукивая палкою.
– Ну, идите скорее, противный!
– крикнула Шурочка и громко засмеялась.
1913
Комментарии
1. Теософия (греч. theos - бог и sophia - мудрость) - мистическая доктрина Е.П. Блаватской и ее последователей, в которой соединились буддизм, оккультизм и элементы христианства.
2. Адепт (лат. adeptus - букв.: достигший) - посвященный в тайны какого-либо учения, секты; ревностный приверженец какой-либо идеи.
3. Дни национальных празднеств - 14 июля отмечается (с 1880 г,) день взятия Бастилии, штурм которой послужил началом Великой французской революции (1789).
4. Об участии прототипа Шурочки - Александры Михайловны Моисеевой (писательницы Мирэ) в революционном движении) - Чулков писал в "Годах странствий". "Политика" присутствует как фон во многих рассказах ее первого сборника "Жизнь" (Н. Новгород, 1904), в которых описываются сходки, рабочие собрания, выступления ораторов Франции и Бельгии.
5. Модные товары... Мадам Жанна... Улица Апеннин... (фр.)
6. Сидеть ассирийцем - зд., вероятно, в смысле "бесконечная осада" (ассирийское сидение). Имеются в виду многочисленные и длительные завоевания Ассирийской державой в VIII в. до н. э. Вавилонии, Финикии, Палестины, в том числе осады иудейских городов.