Шустрое ребро Адама
Шрифт:
— А что этот Сева, куда он делся?
— Не знаю, — пожала плечами Серафима Ильинична. — Больше я его не видела.
— Очень странно, — покачала головой Мариша. — Но кто-то ведь должен был тебя привезти в больницу.
Вряд ли те ребята, которые дали тебе по башке, вдруг воспылали к тебе добросердечием.
— Не выражайся, — машинально поправила ее Тамара Ильинична. — Сима, а ты не помнишь, удалось ли хулиганам сломать дверь или нет?
— Судя по тому, как она скрипела, вряд ли у них на это ушло много времени, — сказала Серафима Ильинична. — И к тому же мне показалось, что там только один замок
— Видишь ли, не знаю, стоит ли тебе об этом говорить, но твоего мужа еще час назад не было дома. И я подумала: раз он и вещи свои не забрал, и от него самого нет ни слуху ни духу, то не случилось ли с ним чего.
— Да он на работе, — спокойно заметила Серафима Ильинична. — Сегодня ведь уже понедельник.
А Валериан трудоголик. Если я не прослежу, он спросонья может и воскресным утром начать собираться на работу. А один раз летом, еще белые ночи были и солнце до позднего вечера светило, так и вовсе, смешно сказать, вернулся домой пораньше, прилег поспать, а часов в семь вечера вижу, снова одевается, бреется, берет портфель и прощается со мной, говорит, мол, пошел на работу, не нужно ли чего купить на обратном пути. Уверена, что он на работе. Хоть любовница, хоть развод или землетрясение — к десяти он всегда на своем месте и решает проблемы.
— Не хочу тебя расстраивать, но его там нет, — сказала Мариша. — Мы ночевали у вас дома, думали, что вы вот-вот объявитесь. Так перед выходом Валериану звонили с работы и спрашивали, что с ним случилось. Не заболел ли? У него там сегодня какие-то важные люди приезжают, их нужно встречать, а его нет.
Серафима Ильинична схватилась за сердце и села на постели.
— Тогда с ним точно беда, — сказала она. — Боже мой, во что он влип! Помогите мне!
Эти слова уже относились к Марише и ее матери.
— Как? — удивилась Тамара Ильинична. — И что ты психуешь, твой Валериан давно уже не ребенок. Он отлично может постоять за себя сам.
— Ты не представляешь, как он наивен, — прорыдала Серафима Ильинична. — Я прямо сердцем чую, что с ним случилось несчастье. Я должна разыскать его и спасти.
И она сделала попытку встать с кровати.
— Лежи, — остановила ее сестра. — Ты уже один раз пыталась его спасти, вот и лежишь тут с проломленной головой. Еще не хватало, чтобы ты бродила по городу с черепно-мозговой и пугала обывателей своим видом. Ты себя хоть в зеркало видела?
— Нет, у нас в ванной нет зеркала, а все мои вещи, в том числе и зеркало, остались в приемном покое.
— Вот и отлично, потому что выглядишь ты словно зеленая гусеница, готовящаяся к окукливанию, — покивала головой Тамара Ильинична.
— Мне все равно, как я выгляжу, — сердито буркнула сестра. — Я должна спасти своего Валериана, и я его спасу. А потом могу с чистой совестью лечь и умереть, а он пусть отправляется к своей соплячке-любовнице.
— Тетя, — проникновенным голосом сказала Мариша, — тебе нельзя сейчас никого идти спасать. Тебя саму спасать нужно. Врачи говорят, что у тебя нехорошие симптомы, что с твоей травмой нужен строжайший покой. Ты уж лежи, пожалуйста, я сама все разузнаю, а потом вернусь и доложу.
С этими словами она выскользнула из палаты, не слушая протестующих воплей своей тетки, которая, однако, попыток встать с кровати больше не предпринимала,
Расследование Мариша начала прямо с больницы, с приемного покоя. Там дежурила злобная старая карга, которая немедленно наорала на Маришу, мол, таскаются тут посторонние без сменной обуви.
— Мне нужны вещи, которые были на моей тете, когда ее вчера вечером привезли к вам в больницу, — сказала Мариша. — Где они могут быть?
— Кто ее привез! — гаркнула бабка.
— Это второй вопрос, который я бы хотела у вас выяснить, — невозмутимо ответила Мариша.
— Как фамилия? — смирилась бабка.
— Круглова.
— Помню, — сказала бабка, захлопывая журнал. — Только ее не на «Скорой» привезли, так что если что-то пропало, то наши тут ни при чем. А все ценности я у нее по описи приняла, и дежурный врач расписалась.
— Минуточку, так что же, она сама к вам пешком дошла? — спросила Мариша. — От Обводного канала шлепала с проломленным черепом?
— Уж я не знаю, откуда она шла и где ей по голове досталось, только мы ее на ступенях нашли. Но череп у нее цел, просто сотрясение.
— Как на ступенях? — удивилась Мариша.
— А так, я сидела с Галиной Антоновной — это наша врач, и вдруг мы с ней слышим гудок машины.
Один раз, и еще раз, и еще. Видим, что хулиган не успокаивается, и пошли порядок наводить. А что делать, так бы он нам всех больных перебудил. Хотя, честно говоря, на ночь почти все по домам разбредаются. Но все равно непорядок, если под окнами гудят. Выходим, а перед дверью она, любезная, уже лежит.
— А машина, которая гудела?
— Машины уже не было, — сказала бабка. — Скрылась. Мы подумали, что, должно быть, водитель ее сбил, но до больницы все-таки довез, не бросил.
— Неужели вы совсем ничего не видели? — расстроилась Мариша.
— Ты спроси у Галины Антоновны, — посоветовала ей бабка. — Может, она чего видела, а я больше на пострадавшую смотрела.
— А где мне ее найти?
— У себя в кабинете, — сказала бабка, и на этом разговор с ней закончился.
Бабка занялась какими-то бумажками, а Мариша отправилась искать некую Галину Антоновну. Та нашлась вовсе не у себя в кабинете, а в коридоре, и то по чистой случайности, так как уже уходила домой. На нее Марише указал молоденький доктор в зеленом халате. Совершенно непонятно, зачем белые халаты сменились на зеленые. Должно быть, с первыми было связано слишком много страшилок, а про зеленые еще толком ничего не успели придумать.
Такие мысли крутились у Мариши в голове, пока она приближалась к Галине Антоновне. Определенно, это внешний вид докторши вызвал у Мариши такие неприятные ассоциации. Галина Антоновна словно бы вобрала в себя все негативное, что принято говорить о врачах. Возможно, конечно, что у бедняжки просто было такое лицо, но Мариша искренне порадовалась, что тетка была без сознания, когда Галина Антоновна занималась ею, а то ведь недолго и со страху помереть.
Ростом и габаритами Галина Антоновна больше всего смахивала на слона. Не слишком большого, но и не совсем уж слоненка. Это сходство подчеркивал объемистый плащ, в который она закутала свое тело, и огромная шляпа со свисающими, словно уши, полями. В руках Галина Антоновна держала сумку и при ходьбе размахивала ею в такт шагам.