Шустрые ребята
Шрифт:
И вот примерно через пару дней одаренный подросток развернул настолько кипучую деятельность, что о ней стало известно по все-му городу. Не миновала кара сия и чуткие уши одного из работников частного сыскного бюро с поэтическим названием «Иван да Марья».
И когда она доложила обо всём своему шефу, тот принял незамед-лительное решение оказать посильную помощь достойному дитяти.
И уже с обеда Иван Непутин и свинка Марья тоже начали обходить подобные салоны.
Вполне возможно самый древний из действующих в Кронштад-те мастеров художественной татуировки Борис Изральевич
И хотя на улице было довольно жарко, ибо в июле всегда так, он был одет в замшевый пиджак. А всё потому, что с ним у него были связаны одни из самых светлых воспоминаний., его подарил ему ко-реш Ося, с которым они когда-то вместе частенько тусовались. Было это в начале шестидесятых, в незабываемое время хрущевской отте-пели. А потом их пути разошлись. И в память о друге Борису остался лишь этот пиджак. Когда старец всё же добрался до салона, работа
в данном учреждении шла уже полным ходом. Но ему многое проща-ли, ведь таких мастеров можно было пересчитать по пальцам одной ноги даже в самом Санкт-Петербурге, так что в Кронштадте он, ясное дело, был своего рода достопримечательностью. — Борис Изралье-вич, — сказал директор, сам помогая Шпильману раздеться. — К вам уже пришли.
— И чего они хотят, небось моё фирменное тату.
— Да нет, — немного помявшись, продолжил директор, — просто поговорить.
285
Сергей Редькин. Шустрые ребята
— Странно, — сказал мастер и срочно поспешил в свой кабинет, понимая, что клиент и так его заждался.
— Здравствуйте, Борис Изральевич, — сказал высокий несколько странного вида мужчина и протянул Шпильману руку. Тот машиналь-но пожал её. — Будем знакомы, меня зовут Иван Непутин, я частный детектив и моё присутствие здесь обосновано рамками одного очень важного дела.
— Какого, если не секрет, гражданин начальник?
— Мне необходимо найти в ближайшее время, хотя бы одного, действительно чего-либо стоящего художника.
— Не поверите, но я и сам в молодости грешил тем, что писал картины. Слава богу, что потом всё-таки взялся за ум и занялся, на-конец, стоящим делом.
— Это татуировками что ли?
— Верно! И заработок стабильный, да и людям похоже мои работы нравятся.
— А у вас хоть что-то с тех времен сохранилось? — А то как же. Мы евреи народ бережливый.
— Как бы взглянуть на ваши произведения хотя бы одним глазком.
— Так приходите ко мне в гости, и я вам всё покажу. Можете даже сегодня. После восьми вечера я обычно уже дома. Вот вам мой адрес, — сказав это, Шпильман протянул детективу свою визитную карточку.
— Ну что, Машенька, уже девятнадцать тридцать, стало быть нам пора уходить. Ведь до дома господина Шпильмана путь не близкий.
— Кто это там словно бы прячется за вашею спиною, — как бы в шутку спросил Борис Изральевич, — уж не свинья ли. Ибо и он был осведомлён о причудах детектива Непутина.
— Машенька, отставить маскировку, тебя всё равно уже раскуси-ли. Лучше сама предстань перед сиятельные очи господина Шпиль-мана, чтобы как бы чего не вышло.
— После того как
— Надо же, сколько вы успели нарисовать. И всё это всего за не-сколько лет?!
— Что вы, дорогой мой ! Я и сейчас иногда балуюсь этим. Просто я предпочитаю не говорить об этом.
286
VIII. Совсем гротески
— Кто это? — спросил Иван, пристально разглядывая написанный темперой портрет совсем ещё молодого человека. — Он мне кого-то определенно напоминает.
— Это мой приятель Ося. В то время мы с ним сильно дружили. Правда, потом наши пути, к сожалению, разошлись.
— А фамилия его, случаем не Бродский?
— Верно. А вы, Иван, сами-то откуда об этом знаете? Он между прочим стихи писал. У меня кстати пару его тетрадок завалялось. Хотите покажу?
— Даже очень. Потому что, если моя догадка подтвердиться, то, короче, где они?
— Сейчас принесу!
— Машенька, что скажешь? — сказал Иван и дал свинке понюхать тетрадь. Марья внимательно обследовала её своим пятачком. После чего, немного подумав, одобрительно хрюкнула. — Так я и думал, — сказал детектив Путилин. И честно поведал Борису Изральевичу Шпильману абсолютно всё, что знал сам о человеке по имени Иосиф Бродский.
— Воистину пути господни неисповедимы, — сказал старый ма-стер и заплакал. Потом, отерев ладонью слезы, вежливо спросил:
— И сколько они могут теперь стоить??
— Очень дорого. Ведь Бродский наша гордость, Нобелевский лау-реат всё-таки.
Когда самые густые сливки Кронштадского общества вновь в оче-редной раз собрались на свою дружескую, как говаривают белорусы, гуторку. Председатель собрания, сияя отрадости, объявил присутствую-щим о том, что доставившая им в последнее время массу хлопот проб-лема, наконец-то, решена. Похоже они нашли то, чтоискали. Аименно, действительно талантливого художника, который, ко всему прочему, дружил ссамим Великим Иосифом Бродским. Инадо отдать ему долж-ное, Борис Изральевич Шпильман не ударил вгрязь лицом перед незаб-венной памятью друга. Его картины с каждым прожитым днём всё бо-лее возрастали в цене. Их покупали даже те, кто ничего не смыслил
в хорошей живописи. Ещё бы, ведь его уважал сам Бродский.
И всё же рукописи пришлось продать. И не потому, что за них предложили сверхъестественную цену. Просто в музее славы города Кронштадта им было находиться как-то сподручнее. Там они остают-ся и до сих пор, за витринным стеклом под портретом самого Иосифа Александровича.
3 января 2010 г.
287
Сергей Редькин. Шустрые ребята
Смерть чемпиона
Это печальное известие несомненно взбудоражило все слои Крон-штадтского общества. Ещёбы, смерть такого великого спортсмена! Се-микратного обладателя Гран При потараканьим бегам. Аслучилось вот что, вовремя финального забега, ав этот раз турнир проводился в честь юбилея самой Валентины Ивановны Матвиенко. Главный фаворит забега, рыжий таракан по имени Ганс-Соломон, лидировавший с момента его на-чала перед самым финишем вдруг неожиданно замертво рухнул натрек.