Шут и император
Шрифт:
— Мыслей у нас было достаточно. Вы со Станиславом, должно быть, немало посмеялись надо мной.
— Мы посмеялись над многими шутами, — сказал он. — И вскоре посмеемся еще над одним.
— К сожалению, тебе придется смеяться одному, — сказал я.
Симон слегка опешил, потом выставил меч перед собой.
— Значит, он уже мертв?
— Увы, да, — сказал я. — Надеюсь, с тобой расплатились заранее. Но ответь мне вот на что: если ты не храмовник, то кто же ты? Где ты воспитывался?
— Меня воспитал
— Тайное общество ассасинов, — кивнул я. — Но теперь ты стал наемником.
— А почему бы и нет?
— Кто же нанял тебя?
— Часть вознаграждения оплачивала и мое молчание.
— Интересно. Как ни странно, но меня тоже воспитывал один старец.
Со спокойной уверенностью Симон держал меч обеими руками.
— Я уже познакомился с несколькими шутами, которых воспитывал тот старец. Теперь все они мертвы. И я не слишком высокого мнения об их воспитании.
— Понятно, — сказал я. — Но я был его лучшим учеником.
— Так же как и я у моего учителя.
— Отлично. Тогда давай проверим, чье воспитание окажется лучшим в данном поединке. Но помни, приятель, мне будут помогать эти славные господа.
Он расхохотался, окинув взглядом подземелье.
— А ты помни, шут, что в стране слепых одноглазый становится царем, — оскалившись, заявил он. — У меня есть меч, шут. А ты можешь обороняться только лютней, и, по-моему, в таком турнире меч победит лютню.
— Логично, — сказал я. — Но у меня есть еще и ведро помоев.
Я схватил ведро и выплеснул в него все содержимое. Он пригнулся, как я и рассчитывал, и поток человеческих нечистот попал на установленный в стене факел. Пламя его зашипело и погасло.
— В стране слепых преимущество принадлежит тем, кто дольше живет в темноте, — сказал я. — Господа, факел убийцы погас. Но вы узнаете его по запаху.
Узники устремились ко мне. В темноте взметнулись чьи-то тяжелые цепи, и просвистел меч. Металл лязгнул о металл, и кто-то вскрикнул от боли.
— Шут, — прошептал у моего уха замогильный голос. — Если у тебя есть хоть какое-то оружие, отдай его мне. Об остальном уж я сам позабочусь.
Сорвав струны с лютни, я сунул руку в ее корпус. Там хранился кинжал, не замеченный при тщательном обыске императорскими тюремщиками. Я вручил его моему новому союзнику и затаился.
Через мгновение послышался удар, вздох и несколько затихающих булькающих звуков. Потом наступила тишина.
— Он мертв, мой господин, — сказал басовитый телохранитель.
— Молодец, — сказал Исаак. — Что ж, сотоварищи и собратья мои. Я в неоплатном долгу перед всеми вами. Но, по-моему, это лишь временная отсрочка.
— Я так не думаю, мой господин, — сказал я. — Заговорщики наняли убийцу со стороны, чтобы никто не смог заявить, что вас убила императорская гвардия. По крайней мере, насколько
— Кто ты такой, шут? — спросил он. — Ради чего ты так старался?
— Чаливур был моим другом, — ответил я. — Мне не хотелось, чтобы все его усилия пропали даром.
Не знаю, долго ли еще мы просидели в этой адской темноте. Судя по звукам, крысы вскоре обнаружили тело Симона. Я представил себе, что именно эти крысы долгое время мирно соседствовали с Цинцифицесом, хотя это было маловероятно.
Мы спали по очереди. Слепцы на дежурстве, подумать только. Но им удалось то, с чем не смогли справиться несколько шутов гильдии, поэтому в столь исключительной ситуации я не пожелал бы для себя лучших соратников.
Я проснулся оттого, что кто-то встряхнул меня.
— Еще кто-то идет, — прошептал голос.
Мы все встали и прислушались. Шаги, лязг засовов, скрип открывающегося люка. И вот несколько императорских гвардейцев спустились к нам с факелами и мечами в руках. Они молча стояли, глядя на труп Симона. Рукоятка моего кинжала торчала из его горла. Его меч лежал рядом с ним.
— Что здесь произошло? — спросил начальник стражи.
Овладев ситуацией, Исаак величественно выступил вперед.
— Этому человеку разрешили войти в наше подземелье с оружием, — сурово произнес он. — Он покушался на наши жизни. Мы требуем выяснить, кто в ответе за такое насилие.
Начальник оглянулся на своих подчиненных.
— Где ночная смена? — спросил он.
Остальные недоуменно пожали плечами. Он опять окинул заключенных взглядом и остановился на мне.
— А ты что здесь делаешь? — спросил он.
Вздрогнув, я протянул ему выписанный императором пропуск.
— Прошу прощения, командир, — просипел я. — Не знаю, что именно произошло, здесь было слишком темно, но этот убийца, ныне покойный, явился сюда, заявив, что ему нужна голова императора, началась какая-то драка, и я даже не представляю, кто с кем сражался. Мне просто хотелось бы как можно скорее покинуть это ужасное место, я шут императора, и именно он послал меня сюда.
— Выведи его, — приказал начальник. — Потом мы постараемся разобраться во всей этой чертовщине.
Я быстро поклонился узникам, и вскоре меня выпроводили из Анемасской башни.
Уже светало. Буря затихла. Солнце вставало над Босфором, и Аглая дожидалась меня за дверями этой темницы.
— Доброе утро, шут, — сказала она.
— Доброе утро, моя госпожа, — ответил я. — Надеюсь, ты видела хорошие сны.
— Врагу не пожелаешь, — сказала она. — Я видела, как Симон ночью вошел внутрь, но обратно он так и не появился.