Шут и трубадур
Шрифт:
— Рыцарь? — прошипела Кристина, и ее заколотила крупная дрожь. — Ры-ыцарь?! Теперь я знаю, какие бывают рыцари!..
— Какие?
— Такие, что пустить их в свинарник к порядочным свиньям и то стыдно!
— Кристина!
— Что — Кристина? Ладно, если ты так боишься, тогда я…
— Постой! — Юджин вскочил, подбежал к чадящему факелу и стал раздувать поскучневший огонь.
За дверью стояла мертвая тишина — то ли шапарцы ушли, то ли молча караулили добычу с неистощимым терпением кошки. Кристиан Рэндери сидел неподвижно, закрыв глаза, положив на колени обнаженный меч, и, услышав его мерное дыхание, шут перестал прислушиваться к тому, что творится за дверью. Пока между ними и дикарями оставался Рэндери с мечом в руке, о язычниках можно было не думать.
Когда шут вернулся к Кристине, та уже не шипела от ярости и не стискивала в руке кинжал. Кинжал валялся на полу, а Кристина, уткнувшись носом в колени, всхлипывала устало и безнадежно.
Шут молча сел рядом.
Он хотел сказать сестре, что ей не нужно бояться Рэндери,
— Знаешь, Кристина, на севере, в герцогстве Эральском, в роще Святого Георгия живет в пещере ужасный змей. Лунными ночами он караулит спутников у дороги, а сожрав их, уползает обратно в лес. Многие рыцари пытались прикончить гада, но настичь его пока никому не удалось, потому что змей хитер и при звоне оружия скрывается в узкой норе, которая ведет не иначе как в саму Преисподнюю!
Кристина молча выслушала рассказ про ужасного змея, а когда Юджин закончил, вытерла мокрую щеку о его плечо.
— Юджин… — сиплым от слез голосом сказала она. — А я сегодня маму во сне видела…
— Что?!
Мать Кристины утонула в реке двенадцать лет назад, и Кристина почти никогда не вспоминала о ней.
— Я ее так ясно видела, как наяву… Она сидела на берегу, и на ее длинных волосах блестели капли воды…
От дрожащего глуховатого голоса сестры у шута похолодела спина. Он взял Кристину за руку — ее рука была холодной и влажной… Юджину вдруг вспомнилась русалка, мимо которой они промчались прошлой безумной ночью.
— Кристина!
— Подожди! Мама тоже увидела меня и помахала рукой…
— Надо было сказать: «Сгинь, нечистая сила!»
— Я сказала: «Не тронь меня! Мы никогда не ссорились с подводным царем!» А она улыбнулась и сказала: «Кристина, разве ты меня не узнала? Я твоя мама!»
— Нужно было…
— Молчи! — яростным шепотом велела Кристина. — Я подошла к ней, и она взяла меня за руку. Она была такая красивая, с добрыми голубыми глазами. «Как тебе живется среди людей?» — спросила она. Я рассказала ей все, и тогда она позвала: «Приходи ко мне, здесь никто не посмеет тебя обидеть! Если Роберт Лев осмелится подойти к реке, мы с подругами заманим его в водовороты, наш царь, водяной, схватит его за бороду и утащит в самый глубокий омут! Приходи жить ко мне, и ты никогда не пожалеешь о жестокой страшной земле!» — «Мама, — ответила я, — но я не хочу, чтобы у меня вырос рыбий хвост!» А она засмеялась и сказала: «Можно быть счастливой с хвостом, а можно быть несчастной с ногами! Приходи, я буду ждать тебя!» Тут она поцеловала меня и прыгнула в реку…
— И ч-что было дальше?!.
— Ничего… Я проснулась на поляне Волшебного Дуба…
— Это все нечисть ворожит! Не думай больше об этом!
— А я вот думаю… Ну что же мне делать, Юджин?
— Не верьте русалкам, госпожа! — вдруг прозвучал низкий голос Рэндери.
Юджин и Кристина вздрогнули и схватили друг друга за руки.
— Не верьте русалкам! — тяжело переведя дыхание, повторил трубадур. — Рожденный на земле не будет счастлив в подводном царстве! А потом уже поздно будет раскаиваться и сожалеть — водяные никогда не отпускают тех, кто попадает к ним в лапы…
— А я, может, и не буду сожалеть! — с вызовом заявила Кристина.
— Госпожа! — рыкнул в ответ Рэндери (и шапарцы коротко квакнули за дверью, впервые выдав, что они живы и начеку). — Госпожа, как вы можете добровольно отказываться от сокровищ, которые даровал вам Господь?!
— От каких таких сокровищ? — растерянно переспросила Кристина.
— От жизни! Слыхали вы балладу о девушке, утонувшей в реке? Она сделалась русалкой, но стала просить водяного, чтобы он отпустил ее на землю хотя бы на один день…
Рэндери помолчал, собираясь с силами — и запел тем же грохочущим голосом, каким недавно кричал: «Да здравствует фея Фата-Моргана!» — и вскоре в подземелье и в душах Кристины и шута ничего не осталось, кроме этого небывалого крика. Голос трубадура был сорванным и надсадным, иногда падал до еле слышного шепота, иногда гремел так, что раскачивались пол и потолок, но и шепотом и криком властно брал смятенные сердца слушателей и словно сжимал их в сильных горячих ладонях:
— …Водяной, дай подняться мне с вязкого дна, Не качай головою седой! На веселой земле я была рождена И не жить мне под черной водой! — Чем оплатишь ты запах полуденных трав? Чем оплатишь ты солнечный свет? Чем оплатишь ты шелест зеленых дубрав? У тебя драгоценностей нет! — Да, лишь длинные косы остались со мной, Но смотри, как их пряди горят! И за день на земле я тебе, водяной, Их отдам, возвратившись назад! И она окунулась в сплетение трав, И увидела птиц и цветы, И прошла по тропинкам зеленых дубрав, Опьянев от земной красоты. Но едва только небо раскрасил закат, Затрезвонили колокола, Как русалка к реке возвратилась назад ИГолос Рэндери оборвался, но продолжал звучать в ушах Кристины и шута, постепенно затихая, и пол под ними качался все медленней, пока не замер совсем.
Только тогда шут вскочил и бросился спасать погибающий на конце факела огонек. Он подоспел как раз вовремя, чтобы вдохнуть в пламя новую жизнь, и старательно дул на просмоленное тряпье, когда за его спиной раздались тихие шаги.
Кристина подошла и опустилась на колени напротив трубадура.
— Рыцарь! — позвала она.
— Да, госпожа? — глухо отозвался Рэндери.
— Убейте Роберта Льва! Пожалуйста… — попросила Кристина.
Шут чуть не выронил факел.
Наступило долгое молчание, нарушаемое только клокочущим дыханием рыцаря.
— Почему вы просите его убить? — наконец спросил он.
— Потому что он негодяй! — исчерпывающе ответила Кристина.
Опять наступила тишина, во время которой Рэндери, казалось, собирался с силами для новой фразы. Когда он снова заговорил, в его голосе прозвучал мрачный укор:
— Роберт Лев любит вас, госпожа. Не стоит строго судить рыцаря, потерявшего голову от любви, если он порой нарушает правила куртуазности. Даже если граф лучше владеет мечом, чем стихом, и не может воспеть вас так, как вам бы этого хотелось…
— Как мне бы хотелось?! — перебила Кристина, и голос ее задрожал, как туго натянутая тетива. — Что мне бы хотелось — так это увидеть, как волки рвут его горло, а потом — как его поганый труп расклевывает воронье! Мне бы хотелось знать, что его душа корчится в самом жарком уголке ада! А еще мне бы хотелось стать могучим рыцарем — и убить его, а вы все боитесь его, хоть и называете себя рыцарями, все вы трусы, да, трусы, или такие же убийцы и негодяи, как и он!..
Выпалив это на одном дыхании, Кристина замолчала на миг… Но Юджин знал, что миг этот будет недолгим — если уж его сестру подхватила такая волна, она не остановится, пока не выскажет все, что хочет сказать, даже если потом горько пожалеет об этом!