Шутка мертвого капитана
Шрифт:
— Я договорилась с капитаном Ришери, и его часовые позволят вам поговорить с Уильямом. Вы только должны как-нибудь избавиться от опеки своего папеньки. Когда луна повиснет над вершиной вон той горы, вы подойдете к часовому и скажете ему условленную фразу: «Бог, Закон, Король», и он пропустит вас к пленникам. Если вы услышите звон шпаги, вы немедленно покинете Харта и вернетесь обратно. Это все, что я могу для вас сделать.
— Но мой отец… Мы спим с ним в одной палатке, и я не смогу выбраться незамеченной…
— Держите, — и госпожа Ванбъерскен вложила в руку Элейны маленький
— Что это?
— Это снотворное, совершенно безвредное, я сама использую его от бессонницы. Вы вольете его в питье или ужин, и он спокойно проспит до самого утра. Смотрите только не попадайтесь на глаза индейцу. Это страшный человек.
— Но…
— Делайте, что я говорю, и вы сможете поговорить с вашим возлюбленным.
— Но почему вы помогаете мне?
— Мне кажется, из вредности. Мне так надоели коммерческие способности вашего батюшки, что я хочу насолить ему, — молодая женщина тихо рассмеялась и ободряюще пожала Элейне руку.
— Ну же, действуйте. Ваше счастье зависит только от вас.
Мадам Аделаида накинула на голову капюшон и, закутавшись в плащ, исчезла во мраке.
Элейна подняла голову и посмотрела на луну. До заветной вершины было еще очень далеко, и она, сжав в кулачке флакон, вернулась к себе.
Когда Уильям так необдуманно подталкивал Кроуфорда к погоне за людьми, похитившими Амбулена, ему и в голову не могло прийти, что эта затея так плохо для них кончится. Плохо — это еще слишком мягко сказано.
Не успели они пройти и двухсот ярдов, как чей-то голос произнес:
— Руки вверх, джентльмены! Именем короля Франции. И не думайте сопротивляться. Вы окружены.
Кроуфорд схватился за шпагу, которая вновь висела у него на бедре, но через секунду медленно поднял руки.
— Сдаемся! — сказал он.
Его спутники удивленно переглянулись, но, заметив нацеленные на них дула и выставленные клинки, послушно подняли руки. Силы были слишком неравны. Семеро против… примерно против двух с половиной дюжин отдохнувших, хорошо вооруженных и тренированных солдат французской регулярной армии.
Уильям застонал от собственного бессилия. Всегда у него все выходило по-дурацки. Плохо и наивно. Даже в дортуаре над ним смеялись старшие мальчики, потому что он любил читать рыцарские романы и описания путешествий и не любил сыпать в чернила сахар и мазать мелом скамьи в классах.
Однажды, когда они бегали наперегонки по заснеженному саду и, играя в войну, бросались снежками, он вдруг совсем поверил, что они с другом действительно в засаде и на самом деле окружены врагом. Теряя голос от мороза и волнения, он кричал своему товарищу: «Беги, беги, я задержу их» — и, загородив собой узкую тропу между сугробами, стал швырять снежки в нападавших. На его глазах кипели слезы, и он, верный оруженосец, был готов умереть, но не пропустить «сарацин» туда, куда мчался его израненный господин король Ричард Львиное Сердце. Его сопротивление было столь яростным, что он и вправду застопорил всю игру, и мальчишки, исполнявшие роли диких арабов, потом сказали ему, постукивая согнутым пальцем по лбу: «Ты что, Вилли, дурак? Это же игра такая!»… Уильям вздохнул
Рядом, прижавшись к Уильяму боком и уронив ему голову на плечо, тихонько похрапывал Потрошитель. Слева, прислонившись спинами друг к другу, дремали Боб и Джон. Вечером, перед сном, их, по выражению солдата, «пустили прогуляться», развязав им ноги и руки и надев на шею веревки. Несколько солдат с палашами и пистолетами стояли вокруг, не спуская с них глаз. Так заботливые конюхи гоняют по кругу лошадей. Харту никогда не приходило в голову, что ходить по нужде под прицелом не только неудобно, но и мучительно стыдно. Потом им дали одну миску на всех, в которую повар щедро плеснул какой-то баланды и кинул горсть плесневелых мокрых сухарей.
— Ничуть не хуже, чем на баке! — философски заметил Потрошитель, извлекая червяка из сухаря. — Бывало, что и червяки были для нас праздником.
— Да и жевать мягче, когда десны пухнут от цинги, — поддержал своего квартирмейстера Боб, сворачивая пальмовый лист в кулек и сливая свою порцию баланды в эту импровизированную посуду.
— Я так понимаю, сэр, что вешать нас пока никто не собирается, — заметил Джон и улыбнулся, отчего изуродованная щека его уползла куда-то на ухо.
— Ну, Джон, от твоей улыбки и черви попрячутся, — сказал Потрошитель, жуя плесневелый сухарь.
— Приятного аппетита, господа, — сказал Уильям и, стараясь не дышать носом, принялся за еду.
— Слышь, мусью, а нашего капитана ты видел? — спросил Потрошитель, тщательно подбирая французские слова и хитровато поглядывая на сторожившего их во время ужина солдата.
— Это вы того молодца, что валяется сейчас носом в землю, называете капитаном? — спросил часовой и хмыкнул. Судя по всему, ему было ужасно интересно поговорить с «настоящими пиратами», лично против которых он ничего не имел.
— Угу, — ответил Потрошитель и улыбнулся, обнажая полный набор зубов.
— Его еще допрашивать будут, — чувствуя, что сейчас здесь все от него зависит, снисходительно проговорил солдат.
— Знать, ты здесь важная шишка, — уважительно подмигнул ему Потрошитель, а Джон и Боб тут же в унисон затрясли грязными нечесаными головами. — Ты здесь небось как у нас боцман, — продолжал Потрошитель, следя за малейшими изменениями в мимике часового. — Может, ты еще и подскажешь старым морским акулам, чего мы здесь мокнем кверху килем, как старые шлюпки?
— Кверху чем? — спросил часовой, и Потрошитель понял, что дело в шляпе.
— Задницами, вот чем, — Потрошитель снова ему подмигнул.
— A-а, — протянул солдат и гоготнул. — Небось вас тоже допрашивать будут.
— Когда я плавал с Черным Билли, — сказал Потрошитель со значением, — мы и не в такие передряги попадали.
— Да ну? Ты с самим Билли? Говорят, это он напал на нас в ту ночь.
— О, Билли — страшный мерзавец, — с укоризной произнес Потрошитель. — Ты знаешь, что у него на корабле не было даже Библии, а сам он никогда не осеняет себя крестным знамением?