Схватка с судьбой
Шрифт:
– Нас? – Риш ошеломлённо отёр заспанное лицо.
Характерный хруст взбодрил и разбудил быстрее любых увещеваний и тычков. Саврий только увидел, что господин Шидай упал на пол и начал оборачиваться, как тут же рывком сдёрнул хайнеса с дивана, вместе с одним из охранников подхватил его под локти, и они под прикрытием остальных шустро вымелись из зала, а затем забаррикадировались в кабинете.
Слава о Лютом гремела долго и крепко запомнилась.
Мрачного харена драконий смотритель встретил обречённым взглядом. Нет, глава сыска ничего не спросил, ничего не сказал, ни в чём не обвинил, но оборотень вдруг подумал, что давно надо было
Харен осмотрелся, подошёл к пустому деннику и наконец зыркнул на смотрителя злыми жёлтыми глазами.
– Этого?
– Д-да, – заикнулся тот. – Я уж думал: раз ейная собственность, то чего ж жадиться? Я тока спросил, надолго ли, и госпожа помощница заверила, что нет. Враз обернётся!
Харен не ответил, но левый уголок губ приподнялся в жутковатой ухмылке.
Майяри ждёт маленькая неожиданность. Вряд ли остановит, но Ранхашу становилось чуточку приятнее при одной только мысли, что эта неожиданность обязательно случится.
Круто развернувшись, харен направился к деннику своего второго дракона, который ярился и бесился за дверью не хуже хозяина, а смотритель заторопился за сбруей.
Фоший проводил запыхавшегося Казара в кабинет старого консера без доклада. Одного взгляда на парня хватило, чтобы понять: опять у внуков какая-то неприятность.
– Харен велел передать, – хаггарес протянул жующему Шереху письмо и виновато опустил глаза. – Простите, я оплошал.
В кабинете воцарилась тишина. Шерех, перестав жевать – так и замер с перекошенной челюстью, – медленно прочитал письмо, задумчиво раздул ноздри и вкрадчиво поинтересовался:
– А Ранхаш-то где?
– Ну… наверное, ловить пошёл, – пожал плечами хаггарес.
– Давно малышка сбежала?
– Сразу после рассвета.
Шерех бросил взгляд в окно и помрачнел.
– А как? То есть на чём?
– Не знаю, господин. Она уехала в экипаже, это мне стража на воротах сказала. Вроде покатила в сторону сыска. Мне показалось, что и харен в ту же сторону направился.
– Драконы! – ноздри Шереха разъярённо шевельнулись, и он рявкнул: – Да они с ума сошли?! У меня все силы только-только к Сумеречным горам подтягиваются, им ещё туда месяц ползти! Их прихлопнут раньше, чем мы доберёмся! У-у-у, наградили боги потомками! Ни мозгов, ни выдержки, ни доверия к дедушке! Я этой мелкой хабалке все пятки искусаю, чтобы думала, куда стопы направляет! Что смотришь?! – рявкнул он уже на ни в чём не повинного Фошия. – Созывай наших, пусть собирают драконов со всех окрестностей и несутся к Сумеречным. Нужно добросить хотя бы самый сильный отряд! Э-э-э, да я сам!
И Шерех, отпихнув Казара, выскочил из кабинета с молодецкой прытью.
– Ты куда, старый?! – возмутился ему вслед Фоший. – Ты на драконе сидел последний раз двадцать лет назад! А ну стой, скляда!
И обеспокоенный домоправитель загрохотал вслед за другом.
– И нам тоже пора, – сказал Казар зажатому под мышкой свёртку и заторопился на выход.
Глава 68. О Предназначении
Сбегая в спешке, Майяри всегда забывала что-нибудь важное: деньги, амулеты, верёвку, нож, запасные сапоги… К примеру, сбегая из общины в последний раз, она не взяла тёплую одежду, а уже надвигалась зима.
В этот раз она забыла провизию.
В саквояже лежали только пара яблок, подброшенных туда сердобольным Казаром, полупустая фляжка с водой, одно помятое яйцо и завёрнутый в вощёную бумагу ломоть хлеба с мясом. За пятнадцать
Но в отличие от предыдущих побегов – нынешний Майяри и за побег не считала – в этот раз девушка не скрывалась и по необходимости спускалась к поселениям и покупала еду. Тощий мешочек с деньгами, о котором Майяри очень редко вспоминала, среди её пожитков имелся. А воду можно было набрать в любом ручье, главное, чтоб не из болота тёк. Но хорошую воду Майяри научилась определять ещё на Гава-Ыйских болотах.
Молодой, полный сил и энтузиазма дракон радостно нёсся вперёд первые шесть дней с перерывами на сон и охоту. Майяри переживала, что её могут догнать и перехватить, но преследователям тоже нужен отдых, а драконам – еда. Правда, Ранхаш мог драконов менять, а соваться на заставы и требовать свежего ящера девушка опасалась.
На седьмой день они попали под продолжительный дождь, промокли и продрогли, всю ночь продрожали у костра, и утром Майяри едва подняла дракона в небо. Ей нравилось, что у ящера имелся свой норов и характер, что он её не боялся и не пришлось долго приручать, но вот этот самый норов порой доставлял проблемы. Наглый и бесстрашный, дракон ничуть не пугался, даже когда она подпихивала его силами под зад. Только лениво щерился и отгораживался хвостом.
Ещё через два дня погода разгулялась и одежда наконец просохла, правда, в носу появились сопли. Но впереди замаячили в дымке тумана величественные и могучие Сумеречные горы, окутанные облаками и пеленой испарений. И ночи вновь стали холодными и влажными.
Сумеречные горы опутывала сеть многочисленных рек, речушек, ручьёв и родников, сбегающих с напитанных снегами вершин или выныривающих из самых глубин земли, где во множестве бурлили подземные воды. Порой Майяри казалось странным, что хаги, проигравшие войну за родную землю именно из-за неспособности противостоять воде, поселились в таком месте. Но сами горы таили в своих глубинах такие богатства, которые подпитывали врождённые силы детей земли, что вода нисколько не могла перекрыть их зов. Могучие каменные стены из самых твёрдых пород успешно противостояли речным потокам и до сих не расщепились и не растеклись отдельными кусками по огромной луже.
Своё название – Сумеречные – горы получили из-за постоянно витающих туманов, ну и ещё из-за мрачноватого серого камня, возносящегося ввысь, под самые облака, на, казалось бы, недосягаемую высоту. И из-за труднодоступности: пойми, что там деется, в местах неприступных. Мраком неизвестности всё сокрыто.
Предгорья с высоты птичьего полёта виделись ярко-зелёной тканью, смятой склонами и вершинами и пронизанной беспорядочными голубыми, синими, серыми, коричневыми и чёрными нитями – реками, бесплодными росчерками горных хребтов и расщелинами, кажущимися едва заметными трещинами. Бело-коричневыми заплатками рассыпались поселения, гуляли по лугам пёстрые точки коров, лошадей и овец, а кое-где изумрудной волной шевелились пятачки и полосы полей.
Дальше зелёная ткань прорывалась чёрными вершинами, возносящимися всё выше и выше. Леса и луга уже не стелились понизу, а сбегали сверху вниз, а из них ввысь устремлялись чёрные пики, расцвеченные мхами и лишайниками в осенние цвета. Ещё через день Майяри летела уже в окружении суровых морщинистых исполинов, чьи покрытые снегами головы окутывали облака. Внизу простирались уже не только зелёные долины, но пустынные плато, покрытые лишь редким сухостоем. Едва ли не блестящие на солнце чёрные склоны перемежались с обманчиво хрупкими, слоистыми и похожими на пену гребнями, как редкой клочковатой бородёнкой, позеленённые ползущими вверх деревцами и кустами.